– В столь давние времена не были ещё известны ни плуг, ни колесо, ни металлы. Трипольцы открыли для себя медь и начали её использовать, но она оставалась для них диковинной, магической, непонятной субстанцией. Каково же было наше удивление, когда удалось откопать загадочный артефакт, сравнить который нам просто не с чем! Это ритуальный молот из золота, безумно дорогой с точки зрения финансов и совершенно бесценный с точки зрения науки. Наверное, трипольцы наткнулись на самородки золота и, не понимая ещё разницы в металлах, приняли их за медные. Вес молота – около семи метрических килограммов, если вы уже знакомы с этой системой исчисления…
– Конечно! – воскликнул Вийт, гордо выпрямляясь.
– Неужели семь! – оторвался от простукивания стен Кутюк. – Это ж полпуда!
– Именно! Почти полпуда! – кивнул Гольштанский. – Но дело не в этом! Есть мистики, которые утверждают, что сей артефакт обладает чудовищной духовной силой и в умелых руках способен решать судьбы мира. Ни много, ни мало, господа! Судьбы мира! Находке даже дали собственное имя – «Молот богинь», или «Молот Саниры», по имени самого известного из трипольских героев!
– Что же случилось? – спросил Вийт, почувствовав, как холодок пробежал по его спине.
– Я получил этот молот, чтобы составить описание для каталога. У меня и в мыслях не было, что сей уникальный предмет может возбудить низменные желания грабителей…
– В следующий раз сразу зовите полицию, уважаемый профессор, – сказал Кутюк. – Мы взяли бы вашу ценность под охрану!
– Да-да, я как-то не подумал, – рассеянно пробормотал Гольштанский. Он наконец сумел встать и теперь приподнимал колени одно за другим, пытаясь разогнать кровь. – Но я заперся! Очень тщательно! Окна, двери – всё проверил и перепроверил!
Вийт кивнул.
– После целого дня работы, уже ночью, мне вдруг захотелось представить себе молот в его собственном мире. Я водрузил посреди комнаты артефакт, зажёг льняное масло в светильниках, окружил всё это фигурками богинь…
– Около полуночи? – с невинным видом спросил Фирс.
– Да, – растерянно ответил археолог, не понимая, откуда возник такой вопрос. – Была ночь, и…
– Полночь, запертая комната, плотно задёрнутые шторы, погашенный свет, редкое в наше время льняное масло в древних светильниках, расставленные согласно многотысячелетним изображениям магические предметы! – сверкнул глазами Вийт. – Уж не пытались ли вы, господин Гольштанский, провести ритуал? Вызвать неведомые нам силы, столь древние, что даже шумерские боги о них уже ничего не помнили?
У Франсуазы вырвался крик ужаса.
– Я… я… – заикаясь, произнёс археолог, но ничего, кроме этого, вымолвить не смог.
– Что же произошло? – мрачно спросил Вийт.
– Я зажёг светильники и отошёл к стене, не зная, что ещё полагается делать… – пробормотал Гольштанский, но тут же вскинул голову и жарко заговорил: – Это ведь просто шалость! Господа! В наш век материализма мы с вами ведь не верим во всякие потусторонние сущности! Я лишь…
– Неважно! – строгим голосом прервал его сыщик. – Продолжайте!
– Я отошёл к стене, чтобы осмотреть ритуальный круг, – покорно вздохнул учёный. – Часы пробили полночь и… – лицо профессора вдруг стало мертвенно-бледным. – Я… я не могу это вспоминать!
– Это совершенно необходимо! – сказал Вийт. Он положил Гольштанскому руку на плечо и посмотрел в глаза. – Будьте же мужчиной!
– Да, да, – промямлил учёный. – Конечно…
