– Скажи, что это очень важно. Мол, появились сведения, что этот сынок был вместе с ней на квартире у Чванова. У того самого ростовщика с Коломенской.
Нищий пробормотал про себя и эти слова начальника сыскной, чтобы не перепутать, и ушел.
* * *
Ярко-красную вывеску заведения «Константинополь» Чванов заметил в полусотне шагов на противоположной стороне. Перебежав наискоски Гороховую, Дерзкий спустился в полуподвал, где размещалась чистая половина трактира.
Одетый в белое половой тут же к нему подскочил:
– Чего изволите?
Дерзкий огляделся. В противоположном от входа углу за плотно заставленным солениями и бутылками столиком сидело четверо – «студент», «извозчик», «фабричный» и «мелкий чиновник».
– Водки. Да закусок получше. Я вон туда сяду. – Дерзкий указал на столик рядом с сыщиками, который на его удачу пустовал.
Агенты тоже пили водку, закусывали и обсуждали свои дела: как продвигается у «фабричного» розыск полусапожек, украденных у купчихи Черновой, и есть ли шансы у «студента» найти револьвер, похищенный в ресторане у штабс-капитана Курицина.
Дерзкий слушал их разговоры, размышляя, стоит ли знакомиться с компанией. «Нет, обожду. Пусть сперва наберутся как следует. Иначе интерес постороннего человека к убийству ростовщика покажется им подозрительным. И тогда меня возьмут в оборот, сверят физиономию с розыскной картотекой, и отправлюсь туда, откуда сделал ноги».
Терпение Дерзкого было вознаграждено. В трактир, несмотря на протесты полового, вошел нищий и поманил пальцем Ефимыча. Тот тут же встал, подошел к бродяжке и вместе с ним вышел на улицу.
Через пару минут Ефимыч вернулся и, сев за столик, налил себе рюмку и выпил:
– Вот ведь холера. Крутилин велел нам Фроськиного сынка срочно сыскать. Якобы тот в квартире у ростовщика вместе с ней был. В общем так, я еду на Воронежскую, а вы по своим частям как следует пошукайте.
– А как звать Фроськиного сыночка? – спросил «фабричный».
– Кешка.
– Ты хоть приметы его опиши, – попросил «чиновник».
– Лет десяти, русый, глаза голубые. Одет в лохмотья…
– Приметы, надо сказать, исчерпывающие, – хмыкнул «студент».
– Какие есть. Я его особо не разглядывал. Некогда было, – признался Ефимыч.
– А с каких пор у Крутилина курьерами нищие бегают? – удивился «чиновник».
– Вы разве его не знаете? Это у Ивана Дмитриевича главный агент. В Вяземской лавре обитает.
– Во как! Ладно, давай по последней, и бежим искать Кешку, – разлил по рюмкам остатки водки «фабричный».
Сыщики расплатились и ушли. Довольный собой, Дерзкий допил, доел и тоже отчалил. Всё, что нужно, он узнал. Таинственный Иннокентий оказался сыном Фроськи. Следовательно, все заклады его покойного братца они с мамкой и украли. И значит, заветный медальон лежит сейчас в коробке в камере вещественных доказательств. И Дерзкому теперь надо придумать, как его оттуда изъять.
Крутилин стоял у окна, наблюдая, как чиновник Яблочков вылезает из пролётки и расплачивается с извозчиком. Через пять минут Иван Дмитриевич дернул сонетку, от чего в приемной забился радостной трелью колокольчик. Дежурный встал, оправился и вошел в кабинет.
– Яблочков вернулся?
– Так точно.
– Пусть зайдет.
Через минуту, благоухая дорогим о-де-колоном, Арсений Иванович приоткрыл дверь в кабинет шефа:
– Вызывали?
– Проходи, садись. Расскажи-ка ещё раз о вчерашнем убийстве процентщика.
– Так я ведь уже докладывал.
