– Вы знаете, что вашего хо… м-м-м… создателя убили?
– Он меркнет еще больше, наклоняет голову, похоже, услышал меня.
– Кто-то убил его… вы можете расследовать это дело?
Лондон окончательно тает в тумане, я не успеваю заметить, кивнул он мне или нет.
Оглядываюсь, пытаюсь вспомнить, что я делал, когда делал, куда шел…
А да.
Наташка.
Невеста моя.
Уже бывшая, потому что после такого она меня и знать не захочет.
Все-таки продираюсь через заросли, плохую дорожку я выбрал, как раз на ту полянку выберусь, где мертвец лежит…
Наталкиваюсь на Наташку, чего она тут делает, сидит на корточках перед трупом, перебирает какую-то хрень у него в карманах, что делаешь, еще подцепишь тут что-нибудь…
Говорю, сам пугаюсь своего голоса.
– Ты чего, еще заразу какую подцепишь…
Наташка смотрит на меня, глаза красные.
– Это Димка.
– Какой еще Димка?
– Какой-какой, обыкновенный… Он в сентябре пропал, еще в том году… Я думала, вот скотина такая, надоела я ему, видите ли… А он вон чего… у-мер…
Даже не успеваю приревновать, Наташка прижимается ко мне, всхлипывает, обнимаю, не знаю, что делать, ничегошеньки я про Наташку не знаю, она и не говорила, что когда-то какой-то Димка был…
– У-мер…
– Убили его.
– Чего?
– Убили, чего.
– Да ты чего…
– Ну…
– К-кто?
– Да черт его знает… Ну что ты на меня так смотришь, найдем мы убийцу, найдем… Главное, Лондон снова найти…
– К-какой Лондон?
Смотрит на меня, как на психа.
Вытягиваю вперед ладони.
– Счас, счас, объясню…
Снова звонят в дверь – резко, нетерпеливо, так и кажется – если сейчас не открою, вышибут ко всем чертям. Холодею – а Эрик-то здесь, Эрик-то у меня, хоть и знаю – его не поймать, а так и переворачивается все внутри – а если поймают…
Звонят…
– Иду! Иду! – хочется добавить что-нибудь резкое, нецензурное, отмыкаю щеколду, распахиваю дверь…
– Алена! Аленушка, долг-то я тебе принесла…
Вздрагиваю. Вот бабульку черт принес не вовремя, да ее всегда черт приносит не вовремя. И вот уже хоп-хоп, как у себя дома, к двери комнаты, ну какого тебе там надо, какого…
– Да… давайте уж на кухне рассчитаемся…
– Ой, Аленушка, я у тебя там цветок такой видела, это же алой, да? Я все росток хотела…
Проклинаю все на свете. Вломится в комнату, а там Эрик, вот и начнется, откуда Эрик, что за Эрик, а завтра весь дом будет знать, что – Эрик, а там и до Них дойдет, там и Они придут, Они-то уже не будут спрашивать, что у меня за алой в комнате…
Они…
А может, и бабулька тоже из Них…
Бабулька…
Даже имени не знаю…
Распахивает дверь. Вздрагиваю, так и жду, что выхватит соседушка из-под кофты гранатомет, и начнется…
– Вот-вот, алой-то этот, ну я у тебя росточек-то возьму?
Захожу в комнату – на ватных ногах. Оглядываюсь. Эрика нет. Даже нагибаюсь, делаю вид, что поправляю кромку ковра, заглядываю под кровать. Уже знаю – Эрика нет. Пустая комната, распахнутое окно. Двенадцатый этаж.
– Вот, сто, двести, триста… Ты уж отвернись, Аленушка, я у тебя росточек-то…
Отворачиваюсь – к распахнутому окну, по привычке смотрю вниз, ищу окровавленные останки, знаю – ничего нет. Эрик, Эрик, все еще не могу привыкнуть к твоим вывертам…
Быстрее бы эту бабку черт унес…
– Что, Аленушка, чайку-то у тебя не най…
– На работу опаздываю.
Беру сумку. Спохватываюсь, что стою в тапочках, надеваю туфли. Уйди, уйди…
– А, ну я зайду как-нибудь… а то я у тебя еще там на балконе кактус видела…
Захлопывается дверь. Возвращаюсь в пустую комнату – спугнула-таки Эрика, моего Эрика, он птица осторожная…
