— Не имеет значения. Уволен будет каждый, на кого ты просто взглянешь. Мать моего сына должна быть приличной женщиной.
— Ну дерзайте, Равиль Ниязович. Удачи вам.
Развернувшись, возвращаюсь в лифт и спускаюсь на свой десятый. Вновь оказавшись за закрытой дверью родного кабинета, шлепаюсь в кресло и выдыхаю. Лицо бы ему расцарапала, настолько бесит!
— Тебя тоже уволили? — осторожно спрашивает Пашка, спустив очки на нос.
— Меня он не уволит. Для Девлегарова я самый бесценный кадр. Но кое-кто может полететь со своего места. Этот задвинутый избавляется от тех, с кем я потенциально могу замутить.
— В смысле? — бледнеет Пашка.
— Он бузит из-за того, что в коллективе может быть мой любовник столетней давности. Сказал, никаких интрижек в своей фирме не потерпит.
Мой ассистент боязно сглатывает. Дрожащей рукой берет комок своего заявления и распрямляет.
— Паш, успокойся, — прошу его. — Я до прокуратуры дойду, если понадобится, но никто из моего отдела не будет уволен.
— На твою электронку пришли результаты анализов, которые ты сдавала в пятницу, — бормочет он. — Ты беременна.
— Бли-и-ин… — скулю, жмурясь.
Я была в таком удрученном состоянии, что по ошибке вместо личной электронки дала в клинике адрес рабочей.
— Скажи, это мой ребенок?
Резко разжмуриваюсь.
— Паш, ты свихнулся? С чего ты это взял?
— Ну-у-у… Мы же с тобой… Это… Ну…
— Паш, мы предохранялись.
— А. Да? — начинает отмирать он.
— Откуда я знаю? — Развожу я руками. — Мы были вдрабадан.
— Вот видишь, — вздыхает он.
Я закатываю глаза. Видимо, от паники Пашка сам не соображает, что несет. Кручусь в кресле, чтобы дотянуться до кулера.
— Паш, — набираю себе стаканчик холодной воды, — это не может быть твой ребенок. Потому что мы с тобой переспали пять лет назад.
Снова кручусь в кресле и застываю с поднесенным к губам стаканчиком. В дверях, сунув руки в карманы брюк, стоит сам Девлегаров.
Зубами защемляю кончик языка.
Что-то это мне напоминает. Роза Альбертовна также прокололась.
Наш босс переводит хлесткий взгляд на обомлевшего Пашку и чуть склоняет голову. По косточкам его разбирает. Анализирует, что толкнуло меня в его объятия. Мы, как пара, вообще не смотримся. Но пять лет назад меня только-только перевели на должность директора и дали в ассистенты новенького Пашку. Тогда он занимался спортом, не носил очки, и волос у него было в два раза больше. Это работа превратила его в офисную амебу.
— Паш, выйди, — спасаю я его шкуру.
Он бы с радостью, но Девлегаров занимает собой весь дверной проем. Едва мышь проскочит. А Пашка немного крупнее мыши.
— Как хорошо, что в моем кабинете установлена камера, — проговариваю, напрасно пытаясь спугнуть Девлегарова.
Ни один мускул на его лице не дергается. Взглядом вспарывает трясущегося Пашку. Буквально заставляет его приложить завещание к заявлению об увольнении.
— Равиль Ниязович, прекратите кошмарить свой коллектив! — прошу, поднявшись из кресла и поставив стаканчик на стол. — Мы не в зоопарке.
Он кладет свою широкую ладонь на Пашкино плечо, отчего тот уменьшается в размерах, медленно меняет их местами и выталкивает моего ассистента в коридор.
— Трудный случай, — констатирует, вновь взглянув на меня. Не глядя берет с Пашкиного стола фото в рамке, поворачивает ко мне и скалится: — Милая кошечка.
— Да, он любит своего питомца, — не спорю я. — А ты кого-нибудь в этом мире любишь, кроме себя?
— Не грузи меня. — Фоторамка возвращается на стол. — Побереги силы для стажировки нового помощника. Этот бесхребетный тюлень отправится прямиком в центр занятости.
