Сюрприз - страница 30

Раздавшихся из комнаты тихих звуков она уже не услышала. Тихий мужской стон и быстрый шепот ее матери слышала только Николь. Поддавшись моментальному порыву, девочка протянула руку и толкнула дверь. Та, с легким скрипом, распахнулась и вид полуобнаженных тел, сплетенных на большой кровати, заставил Николь тихо вскрикнуть.

– Мама! – она так и замерла с рукой у рта, ощущая, как липкое чувство отвращения заполняет душу, даже не понимая всех подробностей того, что здесь сейчас произошло, или только должно было произойти. – Мама, как ты могла? Как же отец?

Ингрид, впопыхах пытаясь привести хотя бы в какой-нибудь порядок расстегнутый лиф платья, соскочила с кровати.

– Что ты, черт побери, тут делаешь, мерзавка? – она дрожащими руками пыталась застегнуть крючки на спине, что естественно ей не удавалось, – сейчас же убирайся и жди меня внизу, зашипела она, но тут же замерла в ужасе.

– Нет, женщина, это я спрашиваю, черт побери, что ты тут делаешь? – не такой уже громовой, но от этого не менее зловещий в ночной тишине дома голос, заставил ее превратиться в столп, забыв на секунду о непотребном виде, в котором она сейчас находилась.

Старый герцог, в ночном халате, стоял рядом с ее дочерью, опершись на трость. – Что вообще здесь происходит? – он перевел гневный взгляд из под седых насупленных бровей сначала на Николь, в ужасе прижимающую ладони к мокрым щекам, а затем на появившихся в коридоре Ханну и Рема.

– Я хочу знать, что происходит в моем доме?! – так же зловеще, цедя сквозь зубы каждое слово, повторил Филипп, остановив свой вопросительный взгляд, наконец, на Ханне.

– Ваше сиятельство, – женщина подалась к комнате, собираясь все объяснить герцогу, но так же замерла при виде прижимающей к груди платье Ингрид, и пытающегося подняться на подушках Грега. С такой же, правда, более заинтересованной физиономией, у нее за спиной застыл Рем.

– Я хотела поблагодарить маркиза, а он набросился на меня, – запинающимся голосом начала выпутываться Ингрид. – Видите, он невменяем?! О, боже, он погубил мое честное имя!

Из обращенных к ней, только на лице дочери мелькнуло доверие, девочка обратила залитые слезами глаза в сторону ворочающегося на кровати мужчины. Все остальные, как отметила в панике баронесса, особенно эта старая карга, презрительно оглядев ее совершенно не испорченную одежду, скептически молчали.

Немая сцена продолжалась недолго. Николь, так и не разобравшись в происходящем, но не в силах держать в себе рвущуюся наружу истерику, бессильно сползла по стене, смотря на мать. Рем, как по команде подхватил ее.

– Что ты скажешь папе? – и, вдруг, вспомнив слова, подслушанные в саду, про увлечение ее матери «великолепным Хокстоуном», осознав источник беды, посмотрела на маркиза. – Это все вы, с вашим «высшим обществом», – рыдания заглушили слова.

Последними крупицами ускользающего сознания Грег подхватил эти рыдания. Он снова попытался прийти в себя, но все, что осталось у него в памяти, прежде чем он окончательно провалился в забытье, были удивительного цвета глаза, от слез, переливающиеся, как покрытая росой, весенняя листва, но смотрящие на него с невыразимой ненавистью.

Франция. Альен. Закрытый женский пансион Сен Ижен. 1868 год.

Николь ладонью бережно разгладила ткань, и без того, безупречно заправленного покрывала. Это движение она делала в последний раз, по крайней мере, в этой комнате. Эмили, тихо поскрипывая пером, что-то писала за столом в углу, машинально убирая со щеки мешающий завиток светлых волос, настолько сосредоточившись на письме, что этот простейший жест ей никак не удавался, и назойливый раздражитель оставался на месте. Николь, улыбнувшись, подошла к подруге и легким движением заправила выбившийся локон за ухо. Эмили, искоса взглянув на нее, закончила писать и протянула листок бумаги.