Пожалуй, хватит.
Я уселся на стул и внимательно осмотрел выставленные на столе вещи. Не надо быть Шерлоком Холмсом, чтобы сделать выводы, почему здесь оказались именно они. Первое – они все важны для меня не столько как предмет, сколько как эмоция, как память о тех, кто держал их в руках, кто думал обо мне, и о ком думал я, кто любил меня, и кого любил я. Второе, именно потому, что эти вещи мне дороги, я помню какими они были до… Кстати хорошо бы определиться по поводу этого самого «до». До чего?
И машина с бизнес-центром тоже вполне укладываются в эту схему.
«Аутлендер» у меня уже седьмой год, и я не отношусь к нему как к средству передвижения. Нет, я его не боготворю, не трясусь над каждой царапиной, не сдуваю пылинки, вообще не понимаю такого… это мой боевой конь, мой товарищ, который всегда рядом и готов помочь. Пусть иногда ломается, и даже бывает в очень неподходящий момент, но так бывает, это жизнь. Все устают, даже машины.
В офис под вывеской «Hermes-center» я каждое утро захожу ещё дольше, чем сажусь за руль «Аутлендера». И вот теперь он «Меркурий». И пусть сейчас я к работе отношусь без энтузиазма, я бы даже сказал, отчуждённо, но ведь это не всегда так было. И с ней я познакомился там, столкнувшись совершенно случайно на первом этаже перед лифтом. Она посмотрела на меня таким выразительным взглядом, когда папка, случайно мною задетая, упала на пол из её рук, что я готов был под землю провалиться. К счастью, врождённая наглость и какое-никакое чувство юмора позволили вырулить без потерь и даже получить согласие на чашечку вина по окончании рабочего дня.
Только вот этот набор выявленных трансформаций не даёт мне никаких зацепок. Всё логично: в том, что мне важно и что я, соответственно, хорошо помню, я изменения обнаружил, а во всём остальном – нет.
Я встал, подошёл к окну и посмотрел на деревья, еле заметно покачивающие ветками, машины, стоящие вдоль дороги, вывеску круглосуточной аптеки в конце дома напротив. Всё как обычно. Или нет? Если уж я из окна собственного дома не могу ни за что взглядом зацепиться, то что говорить об остальных местах? Вот, например, аптечная вывеска зелёно-белая с зелёным крестом. Может ли быть такое, что раньше она была голубая? Или крест светился красным? Вполне. Только я никогда не придавал значения цвету окружающих меня вывесок. И им самим тоже.
Кто сошёл с ума? Я или мир?
Вероятность того, что все эти мутации мною придуманы, пятьдесят на пятьдесят. Как в шутке про шансы встретить динозавра на улице…
Ладно, утро вечера мудренее, пойду спать.
Утро опровергло народную мудрость. Озарение на меня не нашло, даже хоть сколько-нибудь мало-мальски разумной и при этом свежей мысли не появилось.
Но я не особенно расстроился. Во-первых, состояние пустоты в голове и – позвольте мне быть слегка пафосным – душе для меня перманентно, а потому привычно, и никак не может служить поводом для ухудшения настроения. А во-вторых, я ни в народные приметы, ни в народную мудрость не особо верю. Тем более касаемо прибавления ума за восемь часов сна.
Выйдя к машине, я опять проверил наличие, то есть отсутствие, повреждений на бампере. Доехав до работы, убедился, что вывеска «Mercury-center» не превратилась обратно в «Hermes». Зайдя в холл, постарался очень внимательно осмотреть интерьер, но каких-либо несоответствий объективной реальности с картинкой из моей памяти не нашёл. Но зато нашёл временное компромиссное определение для происходящего: то, что видят мои глаза – объективная реальность, то, что я помню – реальность субъективная, без зацикливания на причинах этого раздвоения. Договорился с самим собой, так сказать.
