С утра скажу, что съела лишнее пирожное. Но сейчас кто-то обесчестит нас, поэтому надо что-то делать…
Я не нашла ничего умней, как заверещать и свалиться на пол, пока работник месяца сокрушался над забрызганными тарталетками.
Я засмеялась.
В этой дикой агонии словно в тумане мелькнула черная тень и снесла с ног маньяка из ресторанного бизнеса.
Грубые огромные руки подняли меня за плечи и встряхнули как тряпку.
– Очнись же, ну!
Взмах, и я парю где-то в невесомости и упираюсь в чью-то аппетитную задницу лицом. Пытаюсь ее ущипнуть.
– Вот пьянь!
Еще пара шагов, и меня вывернет наизнанку, – но сказать я этого не могу, просто хихикаю, как умалишенная.
Но шаг оказался один. Бам! Удар! Хлопок! Меня обдало свежим воздухом. Мой носильщик вынес меня на улицу, где была глубокая ночь.
– Эй?
На мои плечи легла теплая куртка, пахнущая кожей и свежим парфюмом, чертовски приятным. Обнаруживаю себя сидящей на бревне, между моих широко раздвинутых ног все, что я сегодня съела, то есть две дольки мандаринки, и выпила. По спине бьют мелкие капли летнего дождя, и я дрожу то ли от холода, то ли от отходняка.
Ммм… я в туфлях…
– Сигарету дай.
Не узнаю свой голос, и мне становится безумно страшно, что сейчас он так похож на голос матери.
– Не курю, – звучит мягкий тембр с легкой хрипотой.
– Сумку мою найди, придурок.
– Генеральша тоже мне. Спасибо скажи для начала. Иначе распяли бы тебя всем трудовым коллективом.
Пытаюсь разглядеть лицо, но, сука, фонарь светит мне во влажную рожу.
– Пошел ты!
Сдвигаю ножки и перебрасываю на травку позади, вытираю под глазами, деловито забрасываю волосы назад и громко икаю.
– Алкашня синюшняя, пошли до дома доведу.
Смеясь, протягивает мне мою сумку. Психованно вырываю, резко встаю, сажусь обратно, матерюсь, встаю снова и сталкиваюсь лицом к лицу с… ну с ним… парнем в белой кепке.
Невысокий, явно моложе меня, немного кудрявый, кареглазый. Выемка на подбородке.
Значит девочка будет у него, – думаю какую-то ересь. Прикуриваю.
– Да ты хоть знаешь, кто я такая? – глубоко затягиваюсь ароматным дымом от быстро сгорающего табака тонкой сигареты.
– Знаю, моя будущая жена.
– Пф! Гуляй, сопляк, – выпускаю сизое облако в наглую симпатичную мордаху.
Вероятно, мальчишка не привык получать отказ. В этой дыре под названием Родина он наверняка звезда среди разведенок и старых дев. Жду ушат очередного дерьма от отвергнутого неудачника, но он лишь улыбается, и я вижу ямочки на его гладко выбритых щеках.
– Гулять будешь ТЫ с коляской, в которой будет сладко спать наша дочь, – не отчаивается никчемыш.
– Тебя как зовут хоть, нищеброд?
– Алексей, – цедит сквозь зубы, а я слышу, как они крошатся, вижу, как он злится и жду… жду, когда же его прорвет.
– Алешенька, значит… ну, счастливо оставаться, – едва сдерживаю смех, снимаю высоченные шпильки и красиво удаляюсь по мокрому асфальту в дождливую ночь.
Прохожу пару шагов и спотыкаюсь об острый камень. Полет и провал.
