Мне бы уже тогда следовало насторожиться, но я лишь пожала плечами. Иногда желания легко читались в его взгляде, они были незамысловаты, я видела, что больше всего на свете в те минуты ему хотелось швырнуть меня себе под ноги и топтать, стиснув зубы от наслаждения, слыша вопли и стоны. Что еще могло прийти в голову такому придурку? Меня это не особенно пугало, но тогда я не знала, как далеко это все зашло.
Ночью он стискивал зубами тонкую ткань простыни, глухо рычал, до боли сжимал кулаки и думал: «Черт бы побрал эту шлюху». Несколько раз он хотел подняться и идти ко мне, но его удержала боязнь скандала, до него уже дошло, что отказ с моей стороны не кокетство и не ломанье, и я начну кричать или чего доброго брошусь с балкона, он и этот вариант рассматривал всерьез. А работа есть работа, работа – прежде всего. Но уже когда все кончится… В этом месте он начинал ухмыляться. Каждую ночь по нескольку раз он детально представлял, как рассчитается с дрянью за ее выкрутасы, и это приводило его в такое неистовство, возбуждало такое желание, что он вскакивал с постели и начинал тяжело ходить по комнате, пытаясь успокоиться.
Но при мне он редко выдавал себя, старался меньше смотреть в мою сторону и меньше говорить со мной, и ему это удавалось. Если бы я знала о том, что с ним происходит… Впрочем, если бы даже знала, что бы изменилось? Говорят, судьба и на печи найдет, так что знала я, не знала, какая разница…
Но был в отеле человек, который мне очень нравился: пятилетняя Дашка, которая приехала сюда с мамой и няней. Матери было не до нее, она начинала пить еще с утра, лежа у бассейна, няню охмурял один из официантов, то есть она тоже была очень занята, и Дашка была предоставлена самой себе. Других детей в отеле не наблюдалось, она, естественно, скучала и рада была поболтать с кем угодно. Мы очень быстро подружились. Особенно мне нравилось нырять в бассейне, когда Дашка сидела на бортике и громко отсчитывала секунды, проведенные мной под водой. Нырнув, я открывала глаза, вытягивала руки, а вокруг меня был сверкающий голубой мир с жемчужными всполохами. Я подолгу задерживалась под водой, пока Дашка не начинала визжать, а потом плюхалась в бассейн с голубой плиткой. Я сажала ее на спину, она прижималась ко мне всем своим тельцем, вцепившись ручонками в мою шею, и кричала:
– Я плыву на дельфине.
– Вам пора завести ребенка, – заявила Дену Анастасия, понаблюдав за нашей с Дашкой возней в бассейне.
– Мы работаем над этим, – с усмешкой ответил он и так взглянул на нее из-под очков, что она внезапно покраснела.
На четвертый день нашего здесь пребывания Дашка практически не отходила от меня, к большой радости своей мамаши и няньки.
– Не переусердствуй, – заметил Ден за обедом. – Девчонка, конечно, отличное прикрытие, но она может помешать твоей работе.
Я не думала о Дашке как о прикрытии, но в ответ на его слова кивнула и стала проводить с ней меньше времени, хотя сожалела об этом. Он вроде бы остался доволен. На пляж Дашку не отпускали, но и на пляже мы с Деном редко оставались наедине. Он охотно играл в баскетбол, иногда в нарды, подолгу плавал, в общем, особо не досаждал. Море было спокойным, я отплывала подальше от берега, и тело под водой обретало свободу, становилось удивительно послушным, гибким, а мне хотелось опуститься на дно и лежать, раскинув руки, лежать и смотреть вверх, как смотрят в небо. И оттого, что это было невозможно, желание становилось все настойчивее.
