– Наверняка ничего серьезного, – поспешно заверил ее Сюй Да, видя выражение лица Чжу. Но на его лице она видела отражение собственной тревоги. Они оба знали правду: за все годы, прожитые в монастыре, послушник никогда не удостаивался аудиенции у Настоятеля, которая не закончилась бы исключением.
Перед тем как они расстались, Сюй Да молча, по-дружески пожал ей руку. Теперь, когда Чжу спускалась по ступенькам лестницы, она все-таки почувствовала сожаление. «Я сделала ошибку, – с горечью подумала она. – Мне следовало его убить».
Чжу никогда прежде не заходила в ризницу, не говоря уже о кабинете Настоятеля. Ее дрожащие ступни утонули в узорном ковре; переливающийся блеск столиков из розового дерева притянул ее взгляд. Из открытых дверей открывался вид на двор ризницы, заросший индийской сиренью, стройные стволы которой сверкали, отражая золотистый свет ламп в доме. Сидящий за письменным столом Настоятель показался Чжу крупнее, чем когда она смотрела на него издали во время утренних молитв, но одновременно и менее высоким. Потому что на тысячи мирских воспоминаний наложилось воспоминание об их первой встрече, когда он возвышался над ней подобно Владыке Ада, который выносил ей приговор, пока она лежала, полузамерзшая, у ворот монастыря. Это в ответ на его вопрос она в первый раз присвоила себе жизнь Чжу Чонбы.
Сейчас тяжесть его могущества заставила ее упасть на ковер и прижаться лбом к толстому ворсу.
– А, послушник Чжу. – Она услышала, как он встал. – Почему я так много слышу о тебе?
Чжу посетило видение: его рука спокойно повисла над ней, готовая отобрать у нее жизнь Чжу Чонбы, как он раньше дал ей эту жизнь. Она наотрез отказывалась подчиниться, и это заставило ее резко поднять голову и сделать то, что не смел сделать ни один послушник: она посмотрела прямо на Настоятеля. Это потребовало от нее огромного усилия. Когда их глаза встретились, она подумала, что он не может не увидеть переполняющего ее страстного желания. Ее несвойственной монахам жажды жизни.
– Это происшествие с наставником Фан достойно сожаления, – сказал Настоятель. Казалось, его не только не оскорбила ее смелость, но и не произвела на него большого впечатления. – В моем возрасте очень тяжело сталкиваться с подобными вещами. А какие ужасные вещи он говорил о тебе перед уходом, послушник Чжу! Он поведал просто отвратительную историю. Что ты на это скажешь?
Чжу, сердце которой сжалось от страха, когда она услышала имя наставника Фан, почувствовала облегчение. Если все, что нужно от него Настоятелю, – это опровергнуть обвинения наставника Фан…
– Достопочтенный Настоятель! – закричала она и снова припала к ковру. Голос ее дрожал от искреннего чувства, больше она ничего не могла предъявить вместо правдивых фактов. – Этот недостойный послушник клянется четырьмя реликвиями, что он никогда не совершал ничего такого, что заслужило бы порицание наставника Фан. Этот недостойный послушник всегда повиновался!
Она увидела, как ноги Настоятеля в идеально чистых носках обошли вокруг стола, обрамленные колышущимся золотым подолом халата.
– Всегда? Разве ты не человек, послушник Чжу? Или ты уже стал просветленным? – Он остановился перед ней, она затылком чувствовала его взгляд. Он мягко продолжал: – Интересно. Если бы доказательства так явно не противоречили моим чувствам по этому поводу… я был бы готов утверждать, что наставник Фан никогда в жизни не выпил ни капли вина.
