– Очень взрослые слова, – сказал мистер Гельмгольц. – Но я говорил о том, что у всех нас есть свои слабые стороны, и…
Пламмер от этого отмахнулся.
– Вам незачем мне объяснять, мистер Гельмгольц. Учитывая, какую большую вы проделали работу, просто чудо, что у вас получилось.
– Постой-ка, Пламмер! – сказал мистер Гельмгольц.
– Я только прошу, чтобы вы поставили себя на мое место, – сказал Пламмер. – Едва я вернулся с состязания с музыкантами «А», едва я всю душу себе вывернул, играя, как вы спустили на меня малышню из оркестра «В». Мы-то с вами знаем, что мы просто давали им понять, что такое день проб, и что я совершенно выдохся. Но разве вы им про это сказали? Ха, ничего вы не сказали, мистер Гельмгольц, а теперь детишки думают, будто способны играть лучше меня. Вот только это меня и саднит, мистер Гельмгольц. Они считают, я не просто так на последнем стуле в оркестре «В».
– Пламмер, – начал мистер Гельмгольц, – я давно старался сказать тебе как можно мягче, но единственный способ до тебя достучаться – сказать напрямик.
– Валяйте, и отбросим критику, – сказал Пламмер, вставая.
– Отбросим?
– Отбросим. – Беспрекословно заканчивая разговор, он направился к двери. – Я, наверное, перечеркиваю свои шансы попасть в оркестр «А», когда так скажу, мистер Гельмгольц, но, честно говоря, инциденты вроде случившегося со мной сегодня как раз и стоили вам победы на конкурсе оркестров в прошлом июне.
– Это был семифутовый барабан!
– Ну так добудьте такой для Линкольна и увидите, что у вас получится.
– Да я правую руку за него бы отдал! – сказал мистер Гельмгольц, забывая, о чем шла речь, и помня только свою всепоглощающую мечту.
Пламмер помешкал на пороге.
– Вроде того, с каким выходят на парады «Рыцари Кандагара»?
– В точку! – Перед глазами мистера Гельмгольца замаячил гигантский барабан «Рыцарей Кандагара», непременный атрибут любого местного парада. Он попытался представить его себе с пантерой школы Линкольна на боку. – Как раз то, что надо!
К тому времени, когда руководитель оркестра вернулся на землю, Пламмер уже оседлал велосипед.
Мистер Гельмгольц открыл было рот окликнуть Пламмера, вернуть его и сказать напрямик, что у него нет ни малейшего шанса когда-либо выбраться из «В», что он никогда не поймет, что цель оркестра издавать не звуки вообще, а особые звуки. Но Пламмер уже был таков.
Получив временную передышку до следующего дня проб, мистер Гельмгольц сел насладиться вечерней газетой, где прочел, что добропорядочный казначей «Рыцарей Кандагара» исчез с капиталами организации, оставив по себе неоплаченные счета за последние полтора года.
«Мы выплатим все до цента, даже если придется распродать имущество ложи. Разумеется, кроме Священного Скипетра, – заявил верховный гофмейстер внутреннего храма».
Мистер Гельмгольц не знал ни одного из вышеупомянутых лиц, он зевнул и перелистнул на раздел комиксов. Потом охнул и вернулся к первой странице. Он нашел номер в телефонном справочнике и позвонил.
– Пи-пи-пи-пи, – раздался у него в ухе сигнал «занято».
Он уронил трубку на рычаг. Сотни людей, думал он, пытаются, наверное, в этот самый момент связаться с верховным гофмейстером внутреннего храма «Рыцарей Кандагара». Он возвел очи к осыпающемуся потолку: пусть, взмолился он, никому не понадобится по дешевке возимый на тележке барабан.
Он набирал снова и снова и всякий раз слышал «занято». Чтобы как-то снять нарастающее напряжение, он вышел на крыльцо. «Я единственный, кому нужен барабан, – говорил он себе, – а потому могу назвать свою цену». Господи всемогущий! Да его, наверное, за пятьдесят долларов удастся получить! Он заплатит из своих денег, а через три года, когда вся сумма за плюмажи с мигалками будет выплачена сполна, уговорит школу возместить расходы.
