–Я же вам запретил прикасаться к водке,– выкатил глаза начальник,– зачем перегрузили весь товар?!
Он ещё что-то кричал и бегал по берегу, запинался за камни, сердился, а удэгейцы лишь широко улыбались, соглашаясь с начальником, кивали ему головой и пьяно прикрывали масляные глаза.
Нужно было хоть сколько-то отъехать от деревни, а то уже и местные любители «огненной воды» стали собираться на берегу и могло случиться непоправимое,– ещё малость и все выйдут из-под контроля, начнётся поголовная дармовая пьянка.
Заготовитель что было мочи, гаркнул на мужиков:
–По лодкам!– и сам стал отталкивать от берега перегруженные посудины. В последний бат неловко вскарабкался, зачерпнув в сапог воды, и уселся верхом на товар.
Лодки долго плутали по протоке, торкались друг в друга и, наконец, выровнялись, растянулись рваной линией и стали медленно удаляться от деревенского берега. Шестовики, хоть и с трудом, но удерживали равновесие и тяжёлые баты, вспарывая хрустальные, осенние струи, продвигались против течения.
К вечеру причалили на пустынный берег одного из многочисленных островов и устроились на ночлег. Удэгейцы выпросили у начальника «похмелиться» и вскорости уже снова весело заговорили, залопотали на своём языке, съездили кого-то по морде, долго потом выясняли, за что и лишь поздно ночью приткнулись, кто где, задремали, укрывшись лишь холодным речным туманом, набежавшим с верховьев.
В ранних предутренних сумерках удэгейцы зашевелились, передёргивали плечами от холода и сырости, соображали, где они. Потихоньку расшевелили тлевший костёр и вздули огонь. Заботливо прикрыли похрапывающего начальника сползшей шубой и гуськом потянулись к берегу, к лодкам. Там они торопливо, прямо из горлышка, выпили
две бутылки водки и благостно прищурившись, расселись на прибрежных росных камнях,– прочувствовать желанный момент излечения от похмелья и вкусить радость нового опьянения. Вскоре почти все закурили и разговаривали уже не шепотом, а в полный голос, по хозяйски разливая огненную воду в не весть откуда появившуюся кружку.
От шумных разговоров, доносившихся с берега, наконец, проснулся начальник и почти сразу всё понял. Он опять кричал, бегал вдоль лодок и размахивал руками. Даже тыкал кулаком в затылки улыбающихся шестовиков, но те уже плохо понимали причину его сердитости, ведь жизнь так хороша…
Перегрузив ящики с водкой в один бат, как и было в самом начале, умостившись посерёдке, начальник объявил всем, что теперь он сам будет наливать водку, но для этого желающие выпить должны обогнать остальные лодки.
Наивный! Он думал, что работнички сразу схватятся за шесты и начнётся
захватывающая гонка, соревнование, но этого, увы, не произошло.
Мужики неторопко отталкивали лодки от берега и трудно шарахались в них, удерживая пьяное равновесие шестами. Наконец получилось так, что бат с начальником уже скрылся за скалистым мысом, а остальные лодки ещё не набрали ход.
–Ничего, догонят, у них теперь есть стимул,– сам себя убеждал начальник и подбадривал своих шестовиков.
Спустя какое-то время из-за мыса появилась ещё одна лодка, потом ещё, и он вовсе успокоился, подставил лицо утреннему солнышку и, улыбаясь, прикрыл глаза.
На последней лодке мужики оказались послабее. Утреннее опохмеливание утомило их напрочь, и они никак не могли сообразить, куда нужно ехать, толкались шестами в разные стороны, отчего бат крутился на мелководье, то и дело торкаясь дном в камни.
