–Да где же ты их выкрутишь. Этим капканом, при хорошем потаске, волка удержать можно, пружины-то разожми.
Он вздрогнул, виновато глянул в мою сторону слезящимися глазами пойманного зверька, сел на табурет и нажал ногами на пружины.
–Во, бля, напрочь мозги отключило, сильная штука.
Аккуратно положив капкан, он почти бегом кинулся на улицу, на ходу расстёгивая ширинку.
Утром у конторы толпился народ, прознали за ночь, что новый начальник приехал, это шофер рассказал, который привёз меня по первопутку. На знакомство с работягами, с представителями власти, с пенсионерами, учителями, и прочим людом, ушли следующие несколько дней и два года.
Начальник отделения был здесь всем: милицией, прокуратурой, судом, пожарным, нянькой, школьным учителем и, даже, родовым шаманом. Любые вопросы, от родин, до похорон, решались с участием начальника, а вернее сказать, без него не решались. Сначала это казалось смешно, а потом уже и грустно.
Удэгейцы, – это большие дети, за которыми нужен глаз, да глаз, нужен любящий и оберегающий родитель, способный простить любые провинности. Наверное, я не смог стать им настоящим другом, хотя поводырём был добросовестным, по крайней мере, уважение местных жителей было безгранично и решения мои, и распоряжения, обсуждению не подвергались и исполнялись как в армии,– беспрекословно.
Наступившая зима принесла с собой как тревожные заботы, так и радостные. К тревожным можно отнести разлаженное производство, спившийся коллектив, что было далеко не редкостью в таких отдалённых, забытых Богом углах Империи, хотя и бывшей.
На мои плечи легло жизнеобеспечение посёлка, а это дрова во все учреждения, учителям, пенсионерам; электроснабжение, снабжение посёлка продуктами питания и другими товарами и прочее, и прочее, и прочее. Кроме этого в тайге работало более пятидесяти штатных охотников, о которых я тоже должен был думать и радеть,– не дай Бог, с кем-то, что-то случится.
К радостным заботам относились такие, как заселение в новенькую квартиру, приезд жены и маленького сына, хлопоты по перевозке вещей. И самое интересное – начал охотиться.
Охотиться можно было прямо за огородом. И пушные зверушки, такие как соболь, колонок, горностай, белка, выдра водились в ближайших лесах и, надо отметить, в не малых количествах, так и охота на крупного зверя, которая очень меня привлекала.
По случаю я приобрёл пару собачек,– кобеля, лет семи, несколько простодушного вахлака, постоянно ждущего подачки, и сучёнку, чуть моложе первого, но и похитрее, поехиднее, правда и сноровистей, шустрей на ногу. Собачки, по оценке знакомцев, были «средней паршивости», но меня это не смущало и не унижало, я же и сам-то ещё был приличным щенком в делах таёжной охоты, а особенно охоты на кабана,– только теория, практики не было вообще. И вот однажды такая охота состоялась.
Уже не один раз я вылезал в ближние нарезки, знакомился с местностью, присматривался к собакам, а они ко мне, мы как бы притирались друг к другу, проходили обкатку. Постреливал заполошных рябчиков, любовался работой собачек по не выкунявшей ещё белке.
И вот как-то, уже приличный снежок выпал, местами жухлую траву повалил, слышу, заорали мои собачки, явно, не ради забавы, серьёзно так заработали, торопливо и взахлёб, не останавливаясь, бухают.
Ну, думаю, кого-то зацепили, надо шевелить подошвами,– а сам на ходу дробь из стволов выдираю,– пули загоняю, у меня их шесть штук было в патронташе. Бегу, не замечаю, как жгуче хлещут веточки по разгорячённому лицу, через колоды, как на крыльях перелетаю. Когда уже недалеко до свары осталось, притормозил, в разные стороны поглядываю, осторожность, думаю, не помешает в таком деле. Начал потихоньку пробираться, прикрываясь от мечущихся собак деревьями, да разной лесной дурбиной, чтобы раньше времени не заметили меня, не отвлеклись от работы. А ещё не вижу, кого держат собаки, чувствую по голосам, что зверя, а кого – не вижу.
