– А что это за имя? – с ехидством спросил Стас, решив, что тот привирает. – Какое-то больно странное, я такого никогда не слышал. Отара, я знаю, это что-то вроде небольшого табуна овец, а вот Атара – непонятно. Тем более с ударением на последнем слоге.
Улыбаясь, Август схватился за голову:
– Я не знаю, кто его так назвал, а вообще «ат» по-якутски – лошадь. Значит, можешь считать, что это хорошая лошадь.
Атара повернул голову и посмотрел на ребят. На морду, заросшую длинной шерстью, клоками свисала густая серая челка, которая когда-то была ровно пострижена, а теперь почти закрывала глаза.
«Хорош, ничего не скажешь! – про себя отметил Антон, слышавший разъяснение Августа. – Видно, старый, как мамонт. Даже спина прогнулась, наверно, и зубов уже не осталось. Тоже мне, хорошая лошадь! Как бы не подох на перегоне, а то потом хлопот не оберешься. Надо обязательно сказать Дубовику».
Лошади стояли, тяжело дыша, но теперь они уже не храпели как прежде. Какого-то бурого коня с белым пятном на груди, стоявшего рядом с Атарой, сильно сдавили. Он дергал головой, пытаясь отодвинуть обидчика, но тот, не обращая на него внимания, спокойно посматривал по сторонам. Так и не сумев вырваться, конь куснул соседа за холку.
– Это Элэмэс. Не понравилось ему такое обращение, – переступив с ноги на ногу, сказал подошедший Костя. – Элэмэс – по-нашему значит «пестрый». Характер свой показал. Вон, мужики, посмотрите, – кивнул он на городьбу, к которой прижимались лошади, стоявшие дальше, – тот самый Серый, о котором я вам говорил. Его сейчас, правда, плохо стало видно – молодой загородил. Да вон он, серой масти, – видя, что Антон не понял, о ком он говорит, снова показал Костя. – Их тут трое похожих. Ну, я вижу, ты усек. А этот самый рыжий, который его закрыл и сильнее всех трясется от страха, никогда еще не работал, и имени у него нет. Его нужно учить. Я думаю, из него хороший конь получится, видите, какой он крупный и сильный. Таких у нас немного, в основном все низкорослые. Когда поймаем, рассмотрите поближе. Но с ним надо обходиться очень осторожно – шибко брыкается. Это у него, наверно, от отца. Как теперь говорят, заложено на генетическом уровне.
Стас, ловивший каждое слово коневодов, очень удивился:
– Что, вы знаете всех лошадей или на ходу придумываете?
В ответ Костя только улыбнулся, а потом стал называть по именам. В эту минуту Стас вдруг подумал, что коневоды настоящие профессионалы, постигшие все тонкости своей работы, а он, городской житель, о селе ничего не знает. В душе даже порадовался, что вырвался из привычного круга общения. Не попади он сюда, не увидел бы другую – совсем незнакомую ему жизнь, которой жили эти ребята.
– Вот Шестёрка, Маган, Булат, Сокол, – показывал коневод, попутно рассказывая о каждой, – а это Тойон. О нем особый разговор.
С такой мощью, силой и красотой, которая была у лошадей, Роман тоже встретился впервые, поэтому, кроме восхищения, на ум ничего не приходило. Слушая разговор ребят, он тихо стоял в стороне, но после Костиных слов не выдержал:
– И как только вы их отличаете? Для меня они все на одну морду, а тем более сейчас, когда они так скучились. Если честно, у некоторых я и морды-то не вижу.
Коневоды переглянулись и, ничего не ответив, засмеялись. Переговариваясь по-якутски, они с сожалением смотрели на своих подопечных, которых передавали в ненадежные руки. Теперь от этих молодых ребят зависело, увидят ли лошадей осенью, когда их должны будут пригнать назад.
