– Послушайте! Подождите! Объясните же, кто вы? Почему мне являетесь? Я могу вам помочь? Дайте мне какой-нибудь знак или намёк!
Голос Андрея был спокоен, и зависший над полом призрак вдруг двинулся дальше по галерее, точно приглашая следовать за ним. Он приблизился, и расстояние между ними сократилось до прежних пяти шагов. Не отрывая глаз от своего бесплотного визави, Андрей вдруг понял, что призрак, хотя и лишен плоти, не плывёт, а скорее шагает впереди него. Внезапно Андрей вздрогнул, поняв, что очутился на том самом месте, где вчера Агриппина показала ему портрет Павловского вельможи, а сегодня он сам наткнулся на тот же портрет, и ещё он понял – и ощутил как мороз прошел по коже – что именно здесь призрак исчезал из виду и в первый, и во второй раз.
«Бог троицу любит» – Андрей почувствовал невольный трепет, когда призрак, до того повёрнутый к нему спиной, обернулся и на мгновение застыл в этой позе, словно вглядываясь в него. Лицо в светящемся зеленоватом ореоле показалось Андрею удивительно знакомым, до боли, донельзя… И тут призрак, придвинувшийся уже вплотную к портрету графа Кутасова – к тому самому портрету! – заставил его снова окинуть взглядом лицо изображённого там человека.
Несомненно, это был оригинал, натура для портрета. Лицо призрака было одновременно лицом Кутасова. У Андрея в глазах словно двоилось, – мундир, лента, парик призрака были одновременно и на Кутасове. Призрак и Кутасов – двойники, безотчётно подумал Андрей. В какой-то неуловимый миг копия и оригинал совместились в пространстве – точно бесплотный дух, облако-шар спрятался, слившись с Человеком Нарисованным, который сам был не более чем копия с живого человека…
Рациональное мышление включилось у Андрея не сразу – прежде у него не было опыта общения с призраками, а потому чувства, обуревавшие его в момент появления из другого мира этой состоящей из тонкой материи сущности, уж точно никак не способствовали холодному логическому анализу. Итак, оно исчезает, слившись с портретом. Сказал себе Андрей. Теперь я уверен, что это происходило и в первый, и во второй раз, причем с каждым разом призрак как бы делался плотнее и четче. Но почему это происходило постепенно? Почему оно не проявилось так ясно, как сегодня, сразу?.. Недоумевал Андрей, но тут же счёл эти вопросы несущественными, сорными и отбросил от себя. Стоя напротив портрета, он сформулировал основные вопросы, на которые хотел бы получить ответ:
Во-первых: «Зачем являлся призрак и что хотел сказать?»
Во-вторых: «Почему именно мне?»
Однако, как минимум, две вещи стали для Андрея проясняться:
«Все-таки это не галлюцинация, а вполне реальная попытка контакта» и «Граф Кутасов имеет (имел) некое отношение к происходящему».
Выходило, что граф Кутасов – ключевое звено в этой истории, он – надводная часть айсберга. Стало быть, решил Андрей, начинать распутывать этот клубок надо с него. С человека? Или, всё-таки, с портрета?
Безусловно, начинать следовало с портрета. Картина – вот она! – холст, масло, рама. А человек? В могиле давным-давно, поди, и косточек уже не осталось от графа Кутасова – того, кто был первоосновой этим копиям второго и третьего порядков.
Он вплотную придвинулся к картине. Тщательный осмотр ничего не дал – холст, масло, парадный портрет, «всё как у людей», не более… Рама – массивная, тяжёлая, из ценного дерева. Андрей зачем-то провёл рукой по её поверхности – с одной стороны, затем с другой. Рама как рама… Андрей машинально прошелся пальцами по нижней горизонтали, и с левой её стороны пальцы наткнулись на неровность – завиток, обязанный своим существованием, вероятно, небрежности краснодеревщика. Лёгкая шероховатость, не более. Ничего особенного. Столь же безотчётно Андрей простучал костяшками пальцев по месту неровности барабанную дробь. Он не сразу понял, что произошло, когда, отозвавшись на нечаянный стук его, в нижней части рамы со скрипом вдруг откинулась маленькая крышечка, открыв крохотную выемку наподобие ниши – в портрете оказался тайник, и завиток был ничем иным, как потайной кнопкой.
