Таинственный мир - страница 4

Изучая местность, я молча продолжала идти за мамой, пока мы не дошли до дома расположенном на окраине леса. Увидев его, я была удивлена: оказывается, бабушка живёт далеко не в хижине, а вполне приличном доме – особняке викторианской эпохи. У широко распахнутых кованных ворот, словно сторожа, росли деревья с необъятными стволами и гигантской зелёной кроной. Дом стоял на высоком фундаменте с каменной выкладкой, имел два этажа и восьмиугольную башню с крутой, заострённой крышей, на которой красовался флюгер с силуэтом лисы. Веранда была выполнена из натурального камня, а основная часть обшита деревом и выкрашена краской светло–зелёного цвета, что уже давно поблёкла и местами слезла. По углам деревянные резные колонны поддерживали выступающую часть серой черепичной крыши, покрытую мхом. Большой эркер был украшен витражами. Вдоль дома росли восхитительные гортензии, так что он буквально утопал в их пышных цветах. По бокам дорожки, что вела к дому, цвели прекрасные розы разных сортов. На вид дом и сад были ухожены, и я не представляла, как Агнес одна могла справляться с таким большим особняком.

Мама взяла меня за руку, будто я могла сбежать, и повела к парадной двери. Я почувствовала, что она дрожит от волнения и нуждается в моей поддержке. Поднявшись на крыльцо, она неуверенно нажала на дверной звонок, от которого раздался громкий, пронзительный звук. Мои ноги окаменели, мелкая дрожь ощущалась по всему телу, хотя на улице уже было жарко. Представляю, что испытывала моя бедная мамочка! За дверью послышались неторопливые шаркающие шаги, щелчок – и дверь перед нами распахнулась. На пороге стояла невысокая женщина с сединой в рыжих, волнистых волосах, собранных в пучок. Однотонное горчичное платье свободного покроя скрывало её плотное телосложение. Лицо, покрытое неглубокими морщинами, и зелёные тусклые глаза выражали удивление. Она смотрела то на маму, то на меня, не веря тому, что видела.

– Лоренза, доченька! – наконец–то сказала она и, сделав шаг навстречу, принялась обнимать маму, рыдая и повторяя её имя.

Мама тоже не могла сдержать эмоции. Я почувствовала, как мои глаза наполняются слезами и быстро вытерла их. Тут Агнес прижала к груди и меня и принялась горячо целовать нас обоих. Потом она неожиданно отстранилась и взволнованно спросила, вглядываясь в лицо своей дочери:

– Зачем вы приехали? – в голосе чувствовалась тревога и волнение, а удивлённый и радостный взгляд сменился на подозрительный.

– Нам нужна помощь! Это Лорелин, твоя внучка! – поспешила представить меня мама, будто боялась, что бабушка ей откажет, а я заставлю её передумать.

– Заходите в дом! – поспешно ответила Агнес и, отойдя в сторону, пропустила нас в своё жилище.

Шагнув за порог, мы будто оказались в прошлом, где время застыло, а их запахи так и остались витать в воздухе. Прямо перед нами располагалась массивная лестница, а слева от неё – приоткрытая дверь в спальню. Справа широкий дверной проём – гостиная, куда нас пригласила войти Агнес. Комната выглядела загромождённой и эклектичной. Прямо по центру стоял большой, старинный камин, выложенный из камня. Его экран был открыт, судя по вычищенной топочной, им давно никто не пользовался. В центре гостиной лежало несколько хаотично разбросанных затёртых ковров, а на них стояла мягкая мебель – широкий диван с кучей подушек, напротив – два кресла, накрытые пледами. Между ними располагался кофейный столик с кипой разных книг. У стены несколько шкафов с многообразными статуэтками, чайным сервизом и книгами. Ни телевизора, ни радио, никакой, даже старой, техники не было, за исключением граммофона. Вместо них – пара торшеров, цветочные горшки с неизвестной растительностью и часы, много старинных часов, включая напольные, от которых исходило характерное, громкое тиканье. Окна были плотно занавешены тяжёлой портьерой, потрёпанной временем, которая пропускала дневной свет.