Агния оглянулась на Борового. Шеф, понятное дело, не смотрел на дворец, он что-то читал в своем айфоне. Почувствовав, что лодка остановилась, он встрепенулся, поднялся, тяжело перешагнул на мостки и пошел вперед, не оглядываясь на свою спутницу. Агния перехватила насмешливый взгляд лодочника, пожала плечами, фыркнула и последовала за шефом.
Она легко перебежала на пристань, подошла к дверям дворца, нагнав возле них шефа.
Перед дверями стоял швейцар, облаченный в шитый золотом камзол восемнадцатого века, напудренный парик и башмаки с пряжками. Он произнес что-то с изысканным высокомерием слуги. Боровой оглянулся на Агнию, спросил, отвесив тяжелую губу:
– Чего хочет этот орангутанг?
– Всего лишь наше приглашение.
– Так бы и говорил! – Боровой полез в карман, достал сложенный вдвое листок. Агния поморщилась – приглашение было отпечатано на драгоценной бумаге ручной работы, с тончайшими золотыми нитями, и так обращаться с ним мог только варвар… А впрочем, кто же Боровой, как не настоящий варвар?
Швейцар взглянул на приглашение, ничем не показав своего неодобрения, поклонился и распахнул двери.
Боровой, в своей обычной манере, прошел вперед.
Агния последовала за ним.
Они оказались в просторной колоннаде первого этажа. Как во всех старых венецианских дворцах, которые здесь называют не палаццо, как повсюду в Италии, а особым словечком ка, первый этаж Ка Чезаре был непригоден для жизни. Неумолимо поднимающаяся темная вода лагуны плескалась уже у самых ног, драгоценная роспись стен осыпалась и покрылась плесенью. Так что, войдя во дворец, каждый посетитель должен был сразу подняться по парадной лестнице на второй этаж, в главный парадный зал.
Здесь уже кипела жизнь. Почти все участники аукциона собрались и теперь прохаживались, здороваясь со знакомыми, негромко переговариваясь, обмениваясь комплиментами и ничего не значащими замечаниями. Между гостями сновали слуги в таких же, как швейцар, золоченых камзолах, разнося шампанское и канапе.
Агния осматривалась по сторонам.
А здесь было на что посмотреть!
Стены зала покрывали божественные росписи восемнадцатого века – возможно, кисти самого Тьеполо. Неумолимое время и безжалостная сырость повредили эти росписи, но это им только шло, и сквозь патину они казались еще прекраснее.
Стены между росписями украшали старинные шпалеры – тканые ковры, которые многие по незнанию называют гобеленами. Агния была профессионалом и знала, что гобелены – это изделия только французской мастерской семьи Гобелен. Эти шпалеры были, несомненно, итальянскими, но работа превосходная.
Боровой пил уже второй бокал шампанского. Агния порадовалась, что он хотя бы прилично одет. Она сумела внушить ему, что на такое особенное мероприятие, как сегодняшний аукцион, нужно надеть не костюм от Армани, а классическую темную пару, сшитую на заказ портным с Севил Роуд в Лондоне. Со своей массивной, внушительной фигурой он выглядел неплохо.
Наконец слуги открыли двери большой гостиной, участники аукциона заняли свои места, и ведущий, знаменитый аукционист Тимоти Буковски, поднялся на возвышение.
Поздравив участников с началом торгов и пожелав всем удачи, он объявил о первом лоте.
Торги начались довольно вяло: все знали, что вначале выставляются менее интересные вещи, так сказать, для разогрева публики. Хотя Буковски со свойственным ему красноречием расхваливал достоинства первого лота – позолоченной дарохранительницы семнадцатого века, – за нее дали лишь немного больше первоначальной цены.
