Таившийся во тьме - страница 5

– Говорят, что если отрубить человеку голову, отделенная от тела, она сохраняет зрение и слух еще на протяжении 10 секунд. Этой благородной казни, к которой приговорили меня за мятеж против папы, я и был удостоен, и именно в этот день мне удалось ее избежать. В этот день началась моя новая жизнь, полная приключений, радости и боли.

Чтобы начать эту долгую историю моей странной и загадочной жизни, я должен рассказать ее с самого начала.

Я родился в Англии и носил титул барона, у меня было хорошее образование для того времени. Отец подолгу заставлял меня перечитывать различные книги и Библию. Помимо умственной деятельности, которой загружал меня отец, я также с самых ранних лет постигал военное дело и получил большой опыт в сражениях. Помню, когда мне было 12, отец взял меня в поход в соседнее графство. Изголодавшиеся рыцари решили перебить всю семью сеньора, дабы он пировал на их костях, мы прибыли слишком поздно, но этот день запомнился мне тем, что я впервые пролил кровь. Когда мы подошли к деревне, на входе возле ворот замка на кольях в ряд висели тридцать пять голов семьи виконта Фуке и его приближенных. Мы без труда вошли в ворота замка, рыцари почти не сопротивлялись, большинство настолько напились, что валялись в своей же моче. Откуда-то доносились крики женщин, которых продолжали насиловать, отец приказал перебить зачинщиков, а тех, кто сдастся без боя, повесить. Мы зашли в замок, где нас встретили с боем. Отец держал меня позади сражения, а сам же своим мечом зарубил с десяток мятежников. Когда все закончилось, лужи, кровь стекалась по большому залу, мы перебили всех, у кого было оружие в тот день. Вот тогда, когда крики и вопли стихли и вокруг воцарилась мертвая тишина, в самой дальней комнате зала я и пролил кровь. Отец попросил меня вместе со старшим братом проверить покой виконта, и когда мы зашли в одну из комнат, где стояла страшная вонь, запах человеческих экскрементов так и витал в воздухе, пробивая слезы из глаз и тошнотворные всплески организма, то, что я увидел тогда, до сих пор стоит у меня перед глазами и снится мне каждую ночь. Трое рыцарей, еле стоявших на ногах, продолжали насиловать десятилетнюю дочь сеньора Фуке. Она просто лежала, полуживая, на грязной, измазанной дерьмом и кровью кровати, лицо ее было покрыто гематомами, глаза затекшие и почти закрытые. Брат, видя это, сжал в обеих руках свой меч и набросился на них, они даже ничего не успели понять, им не было никакого дела до того, что происходило вокруг. Они ничего не слышали и не подозревали, что кто-то займет замок и перережет их всех, его меч проходил через них, как нож сквозь масло. Внезапно сзади поднялся спящий в чем мать родила выродок, который лежал на полу. Он схватил окровавленный нож, который лежал подле него, и кинулся с неразборчивыми словами на брата. Увидев это, я быстро среагировал и ткнул его, угодив ему мечом в бок. Меч прошел в него насквозь, он завалился на пол с поросячьим воплем. Брат обвернулся и подошел к нему, кинув на пол свой меч, и достал из ножен нож со словами:

– Ну что, тварь, нравится насиловать маленьких девочек, причиняя им невообразимую боль? Теперь, перед твоей смертью, я покажу тебе, что такое боль.

Он поднял его за волосы и ножом начал медленно снимать с него скальп, я стоял и смотрел на все это. Мои руки дрожали, и ко рту подходил тошнотворный ком. Когда брат закончил отрезать плоть, он откинул окровавленный кусок кожи головы в мою сторону, и я не выдержал, и меня стошнило перед этим окровавленным волосатым куском плоти, за что брат мне отвесил хороший подзатыльник. Мы забрали эту бедную полуживую девочку и ушли прочь из этого места. После того, что с ней произошло, она никогда больше не говорила, и всю свою короткую жизнь она прожила в монастыре. Я часто навещал ее, пытался заговорить с ней, рассмешить ее, но это было тщетно. Как-то раз я пришел ее навестить, она, как всегда, плакала. Заметив, что я иду, она внезапно подбежала ко мне и обняла, поцеловав при этом и сказав «спасибо» за то, что мы сделали. Больше она не проронила ни слова, а на следующий день она повесилась, прожив пять лет в терзающих днях пережитого. Я постоянно приходил к ней на могилу и рассказывал свои истории о походах, о других городах, о жизни других людей.