Магазин был перегружен дефицитом. Люди мечтали попасть в него если не купить что-то, то хотя бы полюбоваться и пооб-лизываться. Своего рода «Березка» местного разлива.
Как ни странно, я был единственным, кто остался равнодушным к этому ассортименту. Мало того, что мне ничего не полагалось из-за моей второстепенной роли на стройке, так и денег у меня не было, чтобы это покупать. Но мою роль в обеспечении функционирования этого магазина трудно было переоценить.
Я встречал самолеты, которые с материка везли эти самые то-вары. Организовывал их разгрузку, доставку и много другое.
Продукты я переправлял на трассу для организации дополни-тельного питания работяг.
Негласно магазином командовала жена начальника. А как иначе?
Продавщица меня не любила. Честный сильно, ничего не просит, в глазки не заглядывает. «Прикидывается», – думала она.
Честных она не встречала на всем своем тернистом пути к карье-ре продавщицы спецмагазина. Терпела меня, как могла. Ведь без меня она, как без рук.
Я ее тоже не жаловал. Ненавидел торгашей и таксистов по определению, но тоже терпел, как мог. Своего рода единство и борьба противоположностей.
Я жил в том же подъезде, в котором располагался и магазин, но выше этажом. Рано утром меня будит стук в дверь.
– Караул! Магазин заливает! – Спокойно! Без паники!
Выбегаю на лестницу в чем мать родила: в трусах и в майке. Спох-ватившись, возвращаюсь назад, одеваю брюки. Лизку колотит.
Забегаем в магазин. С потолка склада, точнее кухни, хлещет вода на мешки с сахаром, мукой, крупами, сухарями, бубликами. Заливает картонную тару с печеньем, киселем, вафлями и др.
Скоро дойдет очередь до упаковок сигарет, чая и тряпья. Времени на размышление – секунды. Принимаю решение перетаскивать мешки и другой харч в соседнюю комнату, т.е. в сам магазин.
Даю команду:
– Беги на улицу, хватай пару мужиков, тащи их сюда. Пусть таскают мешки.
Сам бегу на второй этаж, стучу в дверь квартиры на втором этаже. Тишина. Никого нет. Это уже хуже. Что делать? Ломать дверь? Снизу вопль:
– Еще сильнее хлестанула! Где ты?
Вода уже просочилась и стала капать в той комнате, в которую по моей команде таскают мужики с улицы мешки и коробки. Еще немного, и она польется с такой же силой и там. Не на улицу же таскать добро! Растащат, не успеешь глазом моргнуть. Народ у нас честный! Одним словом: «несуны». Так их называла официальная пропаганда. Унесут все, что можно унести.
Что делать? Лизка впала в истерику:
– Дубленки замокнут! – орет она с первого этажа так, что я слышу наверху. Это вам не мешок сахара! Здесь другие деньги!
Что делать? Ну не пластырь же заводить, как подводники. Хоть задом затыкай!
Вижу, коробки с печеньем, конфетами «Мишка косолапый», вафлями, мармеладом, павидлом уже выносят из магазина на лестничную клетку.
Народ, спускающийся с верхних этажей, наблюдает этот спектакль, спотыкается о разбросанные коробки, мешки, дивится на разбросанный дефицит. Все, что вывалилось из тары, моментально исчезает в карманах, сумках, под полами одежды.
А народ все прибывает. Подтягиваются с улицы, привлеченные истошными криками и суетой. Появились и добровольные помощники, которые быстро разобрались в ситуации.
– Кто дал команду? – ору я. – Кто тут командует кроме меня? Тут уже я впал в истерику:
– Назад, мешки и все остальное – в магазин! Оказывается, команду дала Лизка.
– Назад, я сказал!
