С секунду смотрю в сторону института, виднеющегося из-за голых почти безлиственных деревьев. Тоже пытаюсь восстановить дыхание. И тут меня накрывает.
— Ты чё ржёшь? Поехавшая? — удивляется Лёня, хотя у самого тоже лыба так и ползёт.
— Капец… ты видел его рожу?
Судорожные приступы смеха потихоньку накрывают и парня.
— «Детский сад Ромашка». Надо было ему ещё язык показать.
— Или задницу! — сквозь смех подхватывает друг.
И мы смеёмся.
К институту возвращаемся окольными путями, искренне надеясь, что с канцелярскими принадлежностями ничего смертельного не приключилось. Ну, за исключением той несчастной коробки с карандашами. А главное, что этот тип уже свалил, а не дожидается нашего возвращения.
И к великому облегчению, его там не оказывается. Правда отхватываем нагоняй от зама ректора, который, собственно, и нашёл на крыльце ту кипу, но это ладно. Не страшно.
Последующий вечер, пока я рисую стенгазету, а Лёнька «помогает» мне своим пыхтением, ещё не раз вспоминаем эту идиотскую встречу и ту детскую нелепость, в которую она вылилась. И, конечно же, ржём. Ритки, как всегда, нет, поэтому комната в нашем полном распоряжении. Правда, в тот момент мы ещё даже не предполагали, чем всё произошедшее за эти дни может обернуться.
5. Часть 4 – Ночь в «Альянсе»
12 ноября
— Ты что сделала?! — моя соседка просто в шоке.
Сижу на стуле перед Риткиной кроватью и чувствую себя, как на допросе. Ещё не хватает включить настольную лампу, которой бы она мне светила в лицо при каждом новом возмущении. И ведь ещё только утро, а мой день уже начинается с того, что я вынуждена вновь пересказывать эту дурацкую историю.
— Да, я швырнула в него этими грёбаными карандашами… — закатываю глаза. Уже, наверное, раз в пятый повторяю. — Правда они в итоге немного не долетели. А точнее перелетели и шмякнулись о стекло его машины. Ну, того чёрного «мерседеса». Ты помнишь.
— А он что? — её глаза как два пятака. Не знала, что они могут быть такими большими.
— Кто? «Мерседес»? — решаю неудачно пошутить. — А что ему будет-то? Дубине стоеросовой… Мне больше карандаши жалко, — делано шмыгаю носом.
Лёнька сидит рядом, обняв спинку стула, и пялится на меня. Он просто не в состоянии скрыть улыбку.
— Да я про Яна! — хмурится Ритка.
— Откуда я знаю, что «ОН»? Когда этот ушлёпок двинулся в нашу сторону… мы-ы убежали, — губы самопроизвольно вытягиваются в широкую лыбу.
Друг, предварительно прыснув в руку, начинает смеяться. Он долго сдерживался. И действительно, как тут не смеяться, когда наш поступок можно расценивать не иначе, как детсадовский какой-то. Но, что сделано, то сделано.
— Если бы ты видела его физиономию, то тоже сейчас угорала бы, Рит, — чуть успокоившись, прибавляет Лёня.
Ритка сперва хочет откинуться назад с видом глубочайшего… недоумения, но вспоминает, что сидит на кровати и остаётся в том же положении.
— Алё-он… — тихо стонет она. — Ну, на хрена ты в него кинула этими карандашами?
— Как на хрена?! — за меня возмущается Лёнька. — Этот козёл назвал её идиоткой и вообще разговаривал с ней так, будто она говна кусок!
— Спасибо, дружище, — отзываюсь с толикой порицания.
— Но ты ведь сам говорил, что она его чуть с ног не сбила! — девушка оживляется.
— Ну, вообще-то после этого она извинилась!
— Ага, а потом швырнула в него пачкой карандашей! — кривится Рита.
— И правильно сделала! Надо было ему ещё всю гуашь на голову вылить и кисточку в жопу затолкать…
