Ради Билла мы постарались выглядеть радостно, но вечеринка все равно не особенно удалась. Моя голова была перегружена всякими мыслями – долги, Глория и чувство вины перед Энн, и я лишь кое-как старался разделить веселье Билла. У Энн, явно усталой и невеселой, это хотя бы получалось лучше, чем у меня.
Мы испытали большое облегчение, когда Билл наконец-то собрался уходить. А он был так доволен своей новой работой и ужином, который сам же и организовал, что, похоже, не заметил, какие мы сидели мрачные.
Пока я ходил вниз, чтобы запереть после Билла гараж, Энн отправилась спать.
Когда я вошел, она лежала спиной к моей половине кровати и притворялась спящей. Я устроился рядом с ней, и мы лежали так в темноте, не разговаривая. Оба делали вид, что спим, испытывая злость и досаду друг на друга.
Я ждал, не повернется ли Энн, чтобы я ее обнял: она так всегда делала, когда у нас бывали легкие размолвки. Но теперь этого не произошло, и я еще больше разозлился и продолжал злиться, даже когда провалился в сон.
Энн не проснулась, когда я встал в шесть часов, и, бреясь, я с тоской думал, что меня ждет довольно мрачный день.
Как всегда, я продал бензин водителям трех фургонов, которые затем отправились по своим маршрутам, а остальное время, пока не пришел Тим, расчищал место для машины Глории.
В конечном итоге я решил позволить ей ставить машину в моем гараже. Я взял ее деньги и выдал ей квитанцию. Теперь я уже не мог передумать. Что-либо менять поздно. Кроме того, я больше не мог вести дела по-прежнему, и я был почти уверен, что Глория мне чем-нибудь поможет. Я не знал, как именно, но убедил себя, что я ей понравился и у нее найдется идея, которая позволит мне выбраться из нынешней паршивой ситуации.
Здравый смысл подсказывал, что я обманываю себя, но я не хотел в это верить. «Это моя последняя надежда, – повторял я себе. – Мне нужно увидеть ее снова просто на тот случай, если у нее появилась для меня хорошая идея». Но все это время я знал, что использую этот предлог как оправдание, и совесть покалывала меня весьма болезненно.
Для середины июня утро выдалось холодное и сырое – как раз под стать моему настроению. В открытый гараж моросил дождь, возле входа расплылись мутные и маслянистые лужи.
Чуть раньше восьми пришел Тим, толкая велосипед. На парне был желтый плащ-макинтош, волосы намокли.
– Доброе утро, мистер Коллинз.
– Паршивое утро, Тим.
– Совсем паршивое.
Он прислонил велосипед к стене и стянул плащ. Я увидел, как Тим разглядывает место, которое я расчистил.
– Можешь там подмести, Тим. Я это место сдал в аренду мисс Селби для ее «ягуара».
Тим моргнул совиными глазами:
– Сейчас сделаю. Это та самая молодая леди, что заходила вчера?
– Она самая.
Я пошел в офис, не давая ему возможности задать другие вопросы. Отперев ящик кассы и ящики стола, я пошел наверх завтракать.
Запах кофе напомнил, что я голоден.
– Привет, Энн.
Она надела все тот же старый свитер и слаксы, но подвязала волосы красной ленточкой. Я вдруг осознал, какая у нее привлекательная фигурка, – а я и не думал об этом последние несколько месяцев.
– Привет, Гарри.
Энн выкладывала на тарелку две рыбные котлеты и не смотрела в мою сторону.
– Хорошо пахнут.
– Да.
Я сел за стол и, глядя на жену, стал ждать: мне хотелось, чтобы она посмотрела на меня и больше не дулась.
Наполнив тарелку, она поставила ее передо мной.
– Хорошо спал, дорогой?
