Вспоминаю.
Трава.
Вспоминаю.
Земля.
Сбрасываю с себя шкуру – сам себе удивляюсь, что вспомнил, как её можно сбросить.
Свет падает с высоты, больше, больше, больше, поднимается все выше. Я еще не вижу зеленую листву, там, над головой, я только знаю, что она есть.
Солнце движется к закату, ползет – неумолимо приближается к западу. Вижу силуэт торговца, вот он идет ко мне, говорит что-то про истекший срок…
Смотрю на пику в своей руке.
Вспоминаю еще одно, давно забытое.
Вонзаю пику.
Облизываюсь.
Нет, всё-таки неправильно назвали солнцем то большое, светлое, сверху. Солнцем надо было назвать вот это, соленое, багровое, утекающее в землю.
Смотрю на солнце.
Которое светит.
Багровое.
Утекающее в землю.
Протягиваю руки.
Думаю, уйдет или нет…
– Хочу просить у вас ночлега.
Это Во Юэ.
То есть, я еще не знаю, что это Во Юэ. Да и вообще, кажется, не узнаю. Так и не спрошу у него имя.
Хочу сказать – пошел вон.
Смотрю на бескрайнюю заснеженную равнину до самого горизонта, на изможденную фигуру на пороге – не говорю.
Впускаю путника, он в изнеможении падает на пороге. Тут же мысленно хлоаю себя по лбу, кого я пустил, кого пустил, а если яогуай или что похуже. Присматриваюсь к Во Юэ, нет, не похоже на яогуая, хотя кто его знает…
Собираю на стол нехитрую снедь.
Отмечаю на календаре круглую дату – три года после конца света. Думаю про винишко в погребе, а что, сегодня и выпить не грех, тем более, есть с кем…
Шорохи за стенами, там, снаружи.
Яогуай.
А может, и не один. Приоткрываю жалюзи, смотрю на нечто человекоподобное, скрюченное, ковыляющее по снегу. Нечто замечает меня краем глаза, бросается на стекло, – вздрагиваю.
Думаю, сколько продержусь, если нападет вся стая.
И сколько вообще продержусь.
Мертвая земля.
Мерзлая, мертвая земля.
Чокаемся.
Пьем.
Думаю, как бы начать разговор, как бы узнать повежливее, что этот Во Юэ умеет, а то зачем вообще нужен мне этот Во Юэ…
– Говорили, луну в космос унесло.
Это я.
Старый китаец изумленно смотрит на меня.
Повторяю:
– Была луна… и нет.
– Была… была луна…
– Говорят, там станцию какую-то подлунную строили… лететь куда-то на луне хотели по космосу… не вышло у них…
Старый китаец кивает:
– Строили…
Шорохи снаружи.
Яогуай.
Осторожно забрасываю удочку:
– А вы… что умеете?
Во Юэ кивает:
– Переплетчик я…
Еле сдерживаюсь, чтобы не фыркнуть презрительно. Я и так подозревал, что незваный гость человек никчемный, но не настолько же никчемный…
Ловлю себя на том, что с жадностью смотрю на каждый кусмок хлеба, который исчезает во рту путника. Поглядываю на мешок за плечами Во Юэ, хочу спросить, что там.
Не спрашиваю Во Юэ.
Я еще не знаю, что он Во Юэ.
…засыпаю.
Еще успеваю подумать, как бы незваный гость не перерезал мне горло.
– Вы… вы что?
Оторопело смотрю на Во Юэ, что он творит, что творит, распахивает настежь дверь, срывает бечевку со своего мешка…
Во-о-о-о-о-о…
Захлопывает дверь.
Переводит дух.
Во-о-о-о-о-о-о-о-о….
Киваю на мешок:
– Что у вас там?
Хотя прекрасно вижу, что в мешке ничего не было.
– Во.
А по-английски?
Во-о-о-о-о-о-о-о-о…
Старый китаец мотает головой:
– Во…
Понимаю, что ничего не добьюсь.
Во-о-о-о-о-о-о…
Это ветер на улице.
Только что не было.
А вот те на.
Ветер.
Завывает, бьется головой в стены дома.
Еще.
Еще.
Еще.
Мир качается, подпрыгивает под ногами, еще успеваю ухватиться за подоконник, когда понимаю – земли подо мной уже нет.
Оторопело смотрю на незваного гостя:
– Это… это еще что?
– Во-о-о…
