Я, взвизгнув, совершенно несоблазнительно подскакиваю с места, уронив стул, на котором сидела, потому что весь чай – горячий, чёрт подери! – оказывается на моей рубашке и юбке.
– Ах ты ж… – от испуга и от боли вспоминаю весь словарный запас, которым меня щедро одарили за полтора года тренировок парни-лучники из секции.
– Ох, как же так! – восклицает гадина. – Ну что же вы так неаккуратно…
– Илона! Вышла отсюда! – Богатырёв, практически вытолкав растерянную секретаршу, подскакивает ко мне. – Алина, быстро раздевайся!
– С-с ума с-сош-шли?! – шиплю ему, скорчившись и оттягивая от обожжённой кожи мокрую ткань.
– Быстро, я сказал! Спорит она ещё… – Полкан широкими шагами подходит к одному из шкафов, открывает дверцу. – Вот, держи, переодевайся! – протягивает мне свёрнутую ткань.
– Отвернитесь! – выпаливаю, стаскивая с себя пиджак.
– Помощь нужна? – он и не думает отходить.
– Да уж как-нибудь сама справлюсь!
Шеф наконец поворачивается ко мне спиной, я быстро стягиваю сырую одежду и накидываю на себя выданную «смену», оказавшуюся мужской рубашкой из тонкого хлопка. Едва успеваю застегнуть последнюю пуговицу, как мужчина уже снова оборачивается.
– Ожог надо обработать, – подходит к столу, роется в ящике. – Вот, отличная мазь. Жжение снимет, тонким слоем нужно нанести.
– Не надо, – мотаю головой, шмыгаю носом. – Всё и так нормально.
– Алина, – угрожающе наступает на меня Богатырёв, – я же говорил: со мной не спорить!
– Да-да, помню, мнение есть ваше и неправильное! – язвлю в ответ. – Но коль скоро это я тут промокла до трусов по вине вашей секретарши, то позвольте мне уж самой решать, что делать, а что нет!
Вызверившись, отхожу от него подальше, плюхаюсь на диванчик, стоящий возле стены, скидываю туфли и начинаю, пыхтя от злости, снимать промокшие чулки, которые неприятно холодят раздражённую кожу.
Заканчиваю, поднимаю голову и замираю.
Застывший на месте Полкан остановившимся взглядом смотрит на мои голые ноги.
9. Глава 3.3
Мне вдруг непонятно отчего становится весело.
– Полкан Игоревич, – зову его, тщательно сдерживая улыбку.
Ноль реакции.
– Полкан Игореви-ич! – повторяю погромче, и мужчина наконец поднимает голову. – Сфокусируйтесь, пожалуйста!
– А? – отзывается он растерянно.
– Сосредоточьтесь, говорю, – прикусив губу, чтобы не заржать, осторожно поднимаюсь, стараясь не светить разными частями тела. Всё-таки рубашка – это не платье, хоть она и доходит мне до середины бедра.
Невероятно, но Богатырёв, по-моему, слегка смущается. Во всяком случае резко делает пару шагов назад и отводит глаза. Хотя, конечно, по-настоящему смущённым его даже представить невозможно.
– Мне придётся уехать домой, переодеться, – слегка развожу руками в сползающих ниже кончиков пальцев длинных рукавах. Блин, я в этой рубашке как Пьеро.
– Да. Да, конечно, – кивает мужчина. – Накинь сверху пиджак и пойдём.
– Куда? – спрашиваю растерянно.
– Закину тебя домой, а потом поедем на следственные действия. Времени как раз должно хватить, – он уже полностью сосредоточен, бросает взгляд на часы. – Надеюсь, тебе, чтобы привести себя в порядок, нужно не два часа?
– Нет, конечно… стойте, но… – я смотрю на него удивлённо, – вам же неудобно, то есть, зачем я буду вас…
– Ты хочешь ехать или нет? – Полкан поднимает брови.
– Да! – киваю тут же.
– Тогда к чему эти реверансы? – он пожимает плечами. – Если бы мне это было неудобно, я бы не предлагал. Идём! Только не забудь… собрать всю одежду, – кивает на лежащие на стуле юбку и рубашку. Сверху весь этот «натюрморт» гордо украшает кружево чулок.
