Или, по меньшей мере, не будет возражать, если меня убьют в трактирной драке.
Хотя клятва, данная им, исключает вероятность того, что он в подобном случае станет бездействовать, или, того хуже, помогать врагу. Сам копыта откинет прежде, чем успеет призвать на помощь сожранного бога.
Жумейжик оставил жреца очень недовольным. Ни требуемой стали, ни призмы у местных лавочников не оказалось, посему он не мог в кратчайшие сроки разрешить нашу сделку и избавиться от обета. Хотя, конечно, мастера-артефактора больше волновал Глаз и его таинственная сущность.
В любом случае, теперь мы могли ехать вместе. Насчет Франка Ажой уточнил, что любой приказ относительно нас также будет нарушением клятвы, а по собственной инициативе бледнокожий мужчина действовать не станет. Я с самого начала видела, что он всецело подчиняется жрецу, поэтому легко поверила в его безвредность.
Приключение продолжилось, когда мы поехали дальше, на особо скользком повороте телега немного съехала вбок, и боцман, который уже передал поводья Джаду, привалился голым плечом к слуге. Отодвинулся, удивленно завопив:
– А-а-а! Ты чего холодный такой?
– То есть как это – холодный? – не поняла я сперва. Ксам дернул меня за рукав:
– Пощупай сама! Черт, какой-то могильный холод идет прямо сквозь его одежду!
Граф также насторожился и полез проверять. Правда, вместо того, чтобы щупать одежду человека в черном сюртуке, опустил ладонь на его шею. Темно-зеленые глаза мечника удивленно расширились:
– Капитан… а ведь он мертв.
Франк сидел незыблемо, смотря куда-то в тряпичную стену повозки.
В ту же секунду лезвие моего меча и длинный нож, который вечно таскает за поясом Ксам, оказались у горла Ажоя. Тот сглотнул, подняв руки вверх ладонями к нам. Я предложила:
– Уважаемый артефактор… не будешь ли так любезен рассказать нам, отчего твой приспешник внезапно оказывается ходячим трупом? Имей в виду, истории о том, что он происходит из древнего племени, где испокон веков умели жить дольше, временно замедляя или вовсе останавливая процессы жизнедеятельности, со мной не пройдут. Ксам, полегче с ножом – он же защищаться сейчас не может, иначе точно умрет.
– Как будто меня это волнует, – прошипел боцман, мотнув головой, как отряхивающийся пес.
– Я и так не стал бы вас обманывать, – тихо сказал жрец.
– Да, вот только ты с самого начала «забываешь» сообщить нам некоторые сведения, как о себе, так и о своем спутнике. Я бы не назвала это залогом хороших отношений.
– Вы даже имени своего не назвали! – возмутился он, но быстро обмяк, понимая, что вспыльчивость может сослужить ему плохую службу. – Согласитесь, ситуация, в которой я соглашаюсь на вас работать, не зная ровным счетом ничего, обычна при заказе костюма, но не в пути. Уж точно не в пути.
– Раньше надо было думать, а сейчас это не столь важно. У нас труп в повозке. Он одет и ведет себя, как твой слуга, однако, его сердце не гонит кровь по жилам, а кожа ледяная. Как прикажешь это понимать? – Мое чувство такта, а, вернее, его полнейшее отсутствие, обычно помогает в жизни. Так и на сей раз. Смущения от того, что я кому-то не назвала свое имя, не испытываю, и пусть провалятся к демонам уроки этикета из далекого детства.
Ажой вздохнул:
– Видите ли, не все так просто. Мы исповедуем принцип Восполнимости. Поэтому после смерти мои братья имеют второй шанс на жизнь.
– Какая же это жизнь, ты, некромант ублюдочный? – не выдержал Ксам.
