Добрые люди, благодарю вас за внимание.
Адмирал не договорил, а я уже пробиралась сквозь толпу, чтобы побыстрее оказаться дома и заручиться разрешением родителей. По закону, я в нем не нуждалась, но знала, что им будет приятно, а мне, возможно, не представится больше случая порадовать их: ведь я намеревалась завербоваться на Флот и отправиться на дальние планеты.
Мой отец принял мои слова со всей доброжелательностью. Он сам всегда мечтал стать космическим торговцем, но грузовые рейсы в нашем секторе полностью прекратились из-за отсутствия выгодных рынков сбыта. Он был невысок, с оливково-темной кожей, как я; и еще я унаследовала его глянцевитые черные волосы, мелкие черты лица и быстрые движения. Мама была блондинкой, невысокой, очень доброй и заботливой. Не думаю, что я хоть что-нибудь унаследовала от нее, кроме сомнительного семейного дара провидения. И именно на него она сослалась, когда попыталась меня отговорить.
– Леа, милочка, ты ведь понимаешь, что дар провидения делает тебя более уязвимой, чем многих других. Аура этой новой планеты, возможно, не будет гармонировать с твоей.
– Да ну, мама! – сказала я совсем по-детски, но так уж она на меня действовала.
– Но конечно, решать тебе, милочка.
– Со мной все будет хорошо, – успокоила я ее. – Провижу я ведь редко. И вообще, дар провидения не страшнее головной боли и исчезает через несколько часов. А может, благодаря ему я окажусь пригоднее для подобной работы, чем те, кто не способен заглянуть вперед.
Ощущение надвигающейся опасности для меня не диковина. Я никогда не знаю точно, в чем эта опасность, а только чувствую: что-то не так и, похоже, быть беде.
– И вообще, доктор Боксон сказал, что с возрастом оно исчезнет. А я очень хочу улететь. Можно?
Они переглянулись, потом улыбнулись, и мы обнялись все трое. Любить тебя, когда ты их покидаешь, способны только по-настоящему хорошие родители.
Я помчалась назад в Полтрайерский парк. У вербовочных пунктов уже выстроились порядочные очереди. Я поискала взглядом Миласа Шотуэлла, но не увидела его. В конце концов я нашла очередь покороче, встала в нее и скоро оказалась перед вербовщиком.
– Что же, мисс, – сказал дюжий мужчина в великолепно сидящей темно-зеленой форме с пуговицами из нержавеющей стали, просмотрев мои документы, – вроде вы слишком молоды, чтобы успеть натворить дел?
– Но не слишком молода, чтобы работать для Флота, – сказала я. – Конечно, настоящей квалификации у меня нет, но я умею печатать и вводить данные в компьютер, а в школе успевала по всем предметам.
– Нас интересует не столько квалификация, сколько способности и склонности, – сообщил он. – Ну-ка положите ладонь вот сюда. Маленькая проверочка вашего интеллекта.
Он указал на небольшой черный прибор, мигающий красными лампочками на столе. Ладонь мне следовало положить на сверкающую серебряную пластину. Я положила.
– Странноватая проверка интеллектуальных способностей, – заметила я. – И никаких вопросов.
Он усмехнулся:
– Мы не стараемся установить, чему вы научились в школе, мисс, и как хорошо умеете отвечать домашние задания. Эта машинка определяет ваш нервный потенциал. Вот, поглядите на экран…
Я поглядела и увидела быстро изменяющуюся паутину из тесно расположенных нитей.
– Это аналог нервной деятельности, – объяснил вербовщик, – показывает физические возможности вашего интеллекта. Чем у́же промежутки между линиями, тем полнее способность удерживать в сознании сложные умственные построения.
