Самогон на перегонку удалось достать только после того, как новый способ изготовления браги показал свое право на существование. Каждый житель деревни по несколько раз в день, подходя к бродильному чану, заглядывал под крышку, задумчиво нюхал, ждал результата. И только когда крепкая, дурно пахнущая пена сорвала импровизированную затычку с имитацией гидрозатвора, все, скрепя сердцем, оторвав от себя частицу души, выдали на общее перегонное дело по три литра самого своего крепкого.
Примитивный аппарат, сделанный лет двести назад из двух вставленных друг в друга огромных чугунков для герметичности, каждый раз промазываемый крепким тестом, пришлось усовершенствовать, добавив два сухопарника, чудом изготовленных талантливым Гамлетом из двух литровых стеклянных банок. Рационализатор аргументировал усовершенствование тем, что вся кипящая при высоких температурах дрянь, а именно она вводит роботов в растрепанные чувства, останется в этих банках. Никто и не спорил. Молча столпились вокруг смутно знакомого, но чудного, невиданного ранее аппарата, смиренно ждали результатов.
Гамлет, невнятно бубня себе по нос непонятные термины: шлем, дефлегматор, головы отсечем, хвосты соберем и отгоним, отдельно суетился вкруг костра, на котором все было готово к таинству. Последнюю фразу про косточку енота и муншайнер не понял даже Кузнец.
Лучше всего, в плане запасов, чувствовал себя Переговорщик. Каждый раз, куда бы он ни приходил, ему подносили, угощали, наливали. Внушительная туша внушала уважение. И раз уж без спиртного ни один прием пищи в деревне не обходился, то на всякий случай ли, либо чтобы просто не злить, но уважали его постоянно, и фактически медведь, взявший за правило без дела шататься от дома к дому, был заправлен практически под завязку. А вот его коллеги работали на последних парах. Трудно было отрицать прозорливость выбравших именно такую видо-форму для Переговорщика. Методика работала. А вот программисты, похоже, переборщили с купированием совести – Медведь делиться добычей не хотел.
Братья Баклушины и дед в неискоренимой паранойе постоянно следили за поведением роботов, справедливо подозревая подвох. Последним на слежку было плевать, но было странно то, что имевшие внутреннюю связь роботы время от времени собирались вместе, как бы на совещание, при этом хватали медведя за лапы, явно что-то от него настойчиво требуя.
– Походу, общественный самогон крысит, что еще? – охарактеризовал ситуацию дед.
– Эй, Гамлет, а давай мы мохнатую шкуру отдубасим, вы только его подержите, – в унисон деду вторил один из братьев, – Вмиг поделится.
Напряжение росло, и надежду заинтересованные лица возлагали только на прорыв в технологиях и изобилие продукта.
Первый перегон, крепость которого, благодаря усовершенствованиям, удалось получить более восьмидесяти градусов, был немедленно залит в сухие, как мартини, баки топливных элементов. Дозаправившись, роботы облегченно вздохнули и заметно повеселели. Тревогу вызывал лишь мастер медвежьей словесности, наотрез отказавшийся менять в баке дедов самогон на очищенный, бубня в ответ невнятное что-то про пение птиц и запах мокрого сена, неведомый ранее.
Отгон второй топливной партии интереса у селян уже не вызывал – потрепались, поцокали языками, дивясь электронной смекалке, да разошлись. Так что второй и третий раз Гамлет с Кузнецом гнали уже вдвоем.
