Как и всегда в моменты душевного раздрая, ноги как будто сами его принесли в интенсивку. Перед тем как войти, он запихнул остатки пирожка в рот и обработал руки. Деловито прошелся между инкубаторов. Кивнул медсестре, которая как раз возилась с отказником, сделал еще шаг и тут, наконец, о девчонке вспомнил! Не скрывая досады, стукнул себя по лбу, крутанулся на пятках и помчал прочь.
Конечно, он уже и не думал ее застать. Поэтому даже не удивился темени в кабинете. Бахнул ладонью по выключателю и пораженно замер…
– Ты все это время тут сидела?
– Вы же сказали…
– Ну да. Ч-ч-черт.
Фокин даже смутился. Пригладил пятерней волосы. Снова на девчонку покосился.
– Ты что, плакала, что ли?
– Н-нет… То есть…
Белка глубоко вздохнула. И шумно с надрывом выдохнула. Та-а-ак. Ну и что у нее случилось? Кажется, когда Гордей ее оставлял, она повеселей была. А теперь, вон, аж трясется.
– Я, наверное, пойду…
– Опять ты за свое? Пойду-пойду. Мы ж еще ничего не решили. Ты прости. Работа закрутила. Проголодалась?
– Нет.
– Ну да, конечно, кто тебя учил врать?
Девчонка стыдливо отвела глаза. А потом, будто собравшись из последних сил, поинтересовалась:
– Гордей Александрович, а это правда… Правда, что я могу сына забрать?
– А я о чем тебе говорю? Конечно, можешь.
– Но я же… Я же бросила его. Оставила. И даже бумажку написала…
– Что за бумажку? – насторожился Фокин. – Отказ?
– Да. Наверное.
– Ну, это ничего не значит. Родительских прав все равно через суд лишают, а раз до этого дело не дошло… Разберемся. На худой конец заберу эти писульки у главврача. Лучше скажи, что ты собираешься делать дальше.
Белка закусила губу. И ничего нарочито провокационного в этом, конечно же, не было. Она вообще за время, что он отсутствовал, искусала губы до мяса, но Фокин на секунду завис. Поражаясь тому, какие в его дурной голове это будит картинки. Несвоевременные совсем и никому не нужные. Оскорбительные наверняка.
– Я в фонд помощи обратилась. Вот… жду ответа.
Белка помахала у него перед носом дешевеньким телефоном. Фокин, с трудом вернувшись в реальность, кивнул. И буквально тут же опять вскинулся:
– Что за фонд помощи?
– Ну, знаете… Есть такие благотворительные проекты, которые помогают матерям, оказавшимся в сложной жизненной ситуации. Вот я и… – Белка нервно затеребила кончик толстой длинной косы. Теперь, когда голова Белки осталась непокрытой, Гордей смог оценить, какие у нее красивые волосы. – Если, конечно, для меня найдется местечко.
– Стоп. Я ничего не путаю? Ты собираешься удариться в бега? – девочка опять втянула губы в рот и пожала угловатыми плечами. – Почему сейчас? Почему ты не сделала этого сразу?
– Отец сказал, что ко мне посватался… тот человек. Он ждет, что завтра я вернусь домой. Брошу университет, мечты о будущем… И стану женой этого… этого… А я не могу. Уж лучше пусть они меня убьют. Терять мне больше нечего… А тогда еще было что терять. Понимаете?
Фокин насупился. Тяжело ступая, дошел до окна, за которым в свете фонарей мягко кружился снег.
– Тогда до свиданья, да? Вы только сына никому не отдавайте, ладно? Я заберу его, как только устроюсь… Я…
– А если нет? Если для тебя не найдут места?
– Тогда даже не знаю, – хлопнула мохнатыми ресницами Белка. – Другого плана у меня нет.
– А этот план – дерьмо собачье. Сама подумай – ты не сможешь скрываться все время. Еще и с ребенком.
– Ну а какая у меня альтернатива? Поехать домой? А может, признаться будущему мужу, что я скрыла от него свою беременность? Да я лучше умру.
