Она и понять ничего не успела, как оказалась возле того окна, за стеклом которого, будто рыбки в аквариуме, лежали детки. Вчера она гадала, где ее сын… Но молилась за всех не поэтому. Просто жалко было этих крох. И себя очень жалко. Особенно сейчас.
– Нет-нет, я не пойду.
– Ну, хоть посмотришь, от чего отказываешься.
И он ее затащил в бокс! Белка беспомощно поджала дрожащие губы.
– Вот он! Кило пятьдесят родился. Сорок сантиметров. В мою смену дело было, не помнишь?
Ноги Белки будто вросли в пол. Каждый шаг требовал неимоверных усилий, но она шла, не смотря на это, как будто что-то ее тянуло. Сердце бешено колотилось в груди. Волнение захлестывало, глаза наливались густым ядреным рассолом. Такой маленький… Такой умиротворенный во сне! Кто-то надел ему шапку со смешным длинным хвостиком, но не потрудился надеть ползунки и распашонку.
– Ему не во что одеться? – Белка в ужасе распахнула глаза. Чувство вины рвало ее сердце на части. Может, остаться? Ну, чем она рисковала? Жизнью? Так разве она сможет жить, взяв на душу такой страшный грех?
– Да тут все в одних памперсах. Возьмешь на руки?
Белка затрясла головой, в ужасе отпрянув. А потом и вовсе развернулась и побежала прочь, чуть не опрокинув попавшийся ей на пути столик из тех, что стояли у каждого инкубатора. Фокин рванул за девочкой следом.
– А ну стой!
– Отстаньте! Это преступление – удерживать человека против воли, – всхлипнула Белка, в отчаянии глядя на Гордея, который опять затолкал ее в уже знакомый кабинет.
– Я добра для тебя хочу. Ты уже сейчас места себе не находишь. А что будет через год, два? Подумала? Как ты будешь с этим жить? Ну, ведь нормальная девочка. Руки-ноги есть, универ оканчиваешь…
– Вы ничего про меня не знаете!
– Так расскажи! Сказал же – помогу.
– Мне жизни не будет, если об этом ребенке узнают. Понимаете? Мне просто не будет жизни…
– Ты не преувеличиваешь? Насколько я понял, твой дядька весьма современный человек. Может быть, не все так плохо?
– Дело не в дяде, – всхлипнула Белка.
– А в ком? В отце ребенка? Как ты вообще согласилась…
– Меня не спрашивали! – в отчаянии закричала девушка, стыдливо пряча лицо в ладонях. – Он сам…
– Тебя изнасиловали? – сощурился Фокин, чувствуя, как за грудиной разливается могильный холод. Белка задрожала, обхватила себя ладонями и затараторила:
– В тот день к моей сестре сватались. Дядя с тетей очень радовались, что породнятся с такой уважаемой, достойной семьей! А я… я как раз на каникулы приехала, ну и… Был там один человек, он высокую должность в полиции занимает, так вот… Не знаю, что с ним случилось. Он как будто с ума сошел. Накинулся и…
– Ясно, – сцепил зубы Фокин. – А ты никому не сказала.
– Конечно, нет! Это же стыд какой. А у дяди еще три дочки. Их никто замуж не возьмет, если я… К тому же этот… этот…
– Запугал тебя?
– Нет. Он, когда опомнился, кажется, даже хотел, чтобы я призналась. Ведь тогда бы меня ему отдали!
– В смысле, как это – тебя бы отдали?! Кому отдали? Насильнику?
– Ну да. Так бы всем было лучше, понимаете? Семья позора избежала бы…
– Дурдом.
– Но я не хотела становиться женой этого человека.
– Да какой же он человек?
Белка только руками развела. И опять сжалась.
– Но если станет известно, что я… родила без мужа… что я вообще с кем-то до свадьбы была… мое желание уже никого волновать не будет… Он что угодно со мной сможет сделать. И никто ему слова не скажет. А может… и пусть? Пусть делает? Зато сын будет со мной…
