– В этом лесу! Поверьте, большего я вам сказать не могу.
– Уж не знаю, что с вами еще приключилось, Андрей Васильевич, я сама была не в себе, но я вам верю, как бы глупо это всё ни звучало. Хочу верить! И я даю свое твердое и безоговорочное согласие. Тем более, что-что, а зла я точно никому не делала! Пусть даже вы и пошутили, но слово, как известно, штука материальная, и пусть хотя бы этот факт станет подспорьем в исполнении моей мечты! – торжественно выдала тетка.
Борька аж присвистнул про себя. Во загнула баба! Слова-то какие мудреные нарыла! Он диву давался: неужели эта интеллигентка вшивая не понимает, что шоферюга разводит всех, как младенцев? Только непонятно, зачем?
– Ну, вот и хорошо! Следующий!
– Как в очереди, все равно! Скажу прямо: я вам не верю ни на грош! Но мне тоже очень бы хотелось, чтобы эта фигня с исполнением желаний в обмен на праведное житье оказалась правдой! У меня просто нет другого выхода! – хриплым от волнения голосом произнесла девица. – Хочу, чтобы сбылась моя мечта! Поэтому я – «за»!
– Да вы в своем уме? – не выдержал студент. – Вы себя слышите? Мы все здесь взрослые люди! Борис прав – нас разводят, как лохов, впаривают чернуху, неясно только зачем. Какие мечты? Мы ж не маленькие! Вот вы, Полина Сергеевна, взрослый, умный человек, поэтесса, а повелись на сказку о старике-волшебнике, раздающем направо и налево сладкие мэссэджи! Как вы могли поверить в эту хрень?!
– Точно, пацан прав! – Борька с удовольствием поддержал студента. Ему стало даже весело. Сейчас они быстро выведут на чистую воду этого шоферюгу несусветного, шефа недобитого!
– Вас, Дима, никто не принуждает верить, – мягко и спокойно заметила тетка и замолчала.
– Так ты, студент, говоришь «нет»? – сдержанно спросил водитель.
– Не глупи, Димка! – вставила девица. – Возможно, это твой первый и последний шанс в жизни!
– Да ладно, – сдался он вдруг легко, – что, в конце концов, я теряю? А что касается житья по-человечески, так я – само совершенство: ханку не жру, не ширяюсь, косяки не забиваю, чужих телок не хаваю!.. Смолю вот только как паровоз, так ведь этим я никому кипеш не чиню. В общем, Андрей Васильич, я тоже даю свое добро, раз это является условием. Кому рассказать – засмеют!
– А ты не рассказывай! Кстати, надеюсь, все понимают, что обо всем, что здесь с нами произошло, лучше не распространяться? Ни-ко-му! – по слогам произнес водила со значением.
Ну, а что скажет наш неугомонный друг? – продолжил он, обращаясь к Борьке.
– А что я – р-рыжий? Как все, так и я! Я – из большинства! И пусть хоть одна падла скажет, что я кому-то нагадил в душу. П-порву, как грелку! Мы вон с Варькой даже в церкву ходили как-то р-раз, не помню на какой праздник. А что выпиваю иногда, так это как все!..
И я тоже хочу, чтоб сбылась одна моя заветная м-мечта. – Борька закатил глаза, представляя кучи денег у себя дома. Ему почему-то сразу вспомнились два черных фибровых чемодана, валявшихся уже лет сто у них под кроватью. Сейчас он живо представил их битком набитыми разноцветными купюрами. Вот он заживет тогда!
– О выпивке, что ли, размечтался? – с усмешкой взглянул на него водила.
– А хоть бы и о ней! – зло оборвал его Борька. – Т-тебе-то что за дело? Передал слова старика и закройся!
– Ну, полно, полно вам, уважаемые мужчины, – выступила опять поэтесса. – Не хватало нам тут еще на радостях разругаться. Не по-людски это! – она усмехнулась. – Что теперь, Андрей Васильич?
