– Тебе оставили защитников, не так ли?
Борис ничего не отвечал, потому как не знал, что сказать.
– Точнее, надзирателей, – словно ни к кому конкретно не обращаясь, пробурчал Примус.
– Что?! – в недоумении воскликнул Боря.
– Тебя надули, вот что! – таинственный мужчина встал с кресла и вручил ему газету, которую извлек из внутреннего кармана пиджака так внезапно, что показалось, будто она возникла из ниоткуда.
Борис нерешительно принял странный дар и, хотя давно не читал периодическую печать, даже не держал ее образчики в руках, сразу понял, что газета какая-то необычная. Заголовок «Чередень» напомнил о последнем опыте скачков, но не это зацепило его внимание. Вся первая полоса, как, собственно, и все остальные, была заполнена новостями схожей тематики, сопряженными с происшествиями исключительно диковинного и подчас необъяснимого характера, связь между которыми на первый взгляд отсутствовала. Иными словами, кто-то будто бы специально собрал коллаж из этих новостей и разместил их в одном номере газеты. Такой вывод вытекал, помимо прочего, из того факта, что события, описанные в выпуске, никак не датировались.
Также авторы одних заметок никак не ссылались на другие, но такое размещение будто бы указывало на то, что читатель должен сам поставить все точки над i, объединив их в общую картину. Борис подумал, что, будь он обывателем-подписчиком данного издания, определенно заподозрил бы неладное, получив этот его выпуск. Бегло ознакомившись с содержанием, он задал единственный пришедший в голову вопрос:
– Кто верстал этот номер?
Примус, который все это время терпеливо ожидал, сначала стоя, а потом вновь усевшись в кресло и периодически поглядывая на дверь, за которой, судя по звукам, уже собрались все находившиеся на станции собаки, посмотрел на Бориса утомленно-саркастическим взглядом:
– Издеваешься? Это все, что тебя интересует?
– Вообще-то, – начал Боря, аккуратно складывая газету, – это бы многое могло объяснить. Видите ли, хоть я в последнее время не частый читатель желтых страниц (уже и не вспомнить, как давно) и хоть я мало что помню из своей личной истории, доподлинно могу сказать, что таких странных газет никогда не видел. Ни обычных секций-разделений, ни преамбул, никаких признаков периодики как таковой. Это похоже на фальшивую газету, если честно, а потому мой вопрос вполне логичен.
Сам удивившись своей рассудительности при всех творящихся странностях, Борис почти торжественно замолчал, спокойно и выжидающе глядя на Примуса. Тот с минуту глядел на него не то в недоумении, не то с презрением, а потом его взгляд смягчился, он улыбнулся и сказал:
– Нда, а ты изменился! Должен признать, как-то возмужал, помудрел, что ли! Может, ты и не помнишь ничего, но пережитое явно на тебе отразилось – муки закаляют, не правда ли?
Так восторженно-насмешливо проговорил все это Примус, что ни малейшей симпатии к нему у Бориса не осталось, если она изначально и была.
– Я помню очень многое, – довольно резко сказал Боря, – больше, чем большинство людей. Я очень многое пережил, находясь в яме, куда против воли был помещен. Бесконечность. Так что да, это на меня повлияло!
Примус вновь засмеялся, да что там, заржал, как конь. Из его глаз текли слезы, он практически растянулся в кресле от судорог, вызываемых все новыми приливами истерического хохота. Боря был в шаге от того, чтобы открыть дверь и впустить столпившихся за ней собак, которые по его приказу разорвали бы наглого незнакомца. Но пока он этого не сделал, предпочтя молча подождать окончания сцены.
