Тальков-камень. Проза. Стихи. Тексты песен - страница 2

Зимой пятьдесят пятого, Мосшахтострой пополнился дембелями стройбатовцами, в рядах которых были и бывшие Бериевские «гвардейцы». В Кимовск, на Бобринские стройки, слетелись за длинным рублём, около 400 специалистов. Расселили дембелей в нескольких общежитиях. Всё чаще и чаще стали возникать конфликтные ситуации. Пришлые избивали и грабили местных. Врывались в женские общежития, где буйствовали и насиловали девчат. Большинство дел заминалось и спускалось на тормозах. Народ терпел – но копил возмущение до поры. Рано или поздно этот гнойник должен был вскрыться…

Трагедия разразилась второго мая одна тысяча девятьсот пятьдесят пятого года. Зоны отдыха, окружающей стадион имени В.И Ленина, ещё не было, как впрочем, и самого стадиона. Футбольные матчи, и массовые гуляния проходили в живописном месте у берёзовой рощи Карачевского леса. Народ гулял. На поле выбежали два морячка. Кителя порваны, тельняшки в крови…

– Братцы! Чучмеки озверели совсем! На Октябрьской убили женщину с ребёнком! Двух девчонок изнасиловали и тоже убили. Мусора разбежались! Сколько можно терпеть! За Родину! За Сталина!!!

Если бы здесь и сейчас взорвалась бомба – большего эффекта вряд ли удалось бы достичь. Народ с криками ринулся к общежитию строителей. Люди выскакивали из домов и присоединялись к бунтующим. В это же время, с центральной площади, от Дома Культуры, возбуждённая толпа ринулась на Октябрьскую, к месту проживания кавказцев. По законам жанра, многотысячная толпа вскоре приступила к погромам.

Отдельная высокоорганизованная группа, ворвавшись в здание милиции, попыталась разоружить дежурных и вскрыть оружейку. Удалось ли это или нет сейчас можно узнать только из документов, которые, к сожалению, до сих пор находятся под грифом секретности. Многие из стражей порядка в душе были на стороне бунтующего народа.

Позже, парторг шахты, который жил по соседству с Герлейнами, говорил, что призывы к расправе прозвучали одновременно в нескольких местах массового скопления людей. А через несколько минут, после начала бунта, вражьи голоса передавали экстренные новости о межнациональном вооружённом конфликте на юге Московской области.

За некоторыми, из одиннадцати погибших, приехали родственники. Остальных приняла землица на местном погосте. Но жизнь продолжалась, оглянуться назад, просто не было времени. Страна требовала угля. Выходных на шахтах не бывает – трёхсменный непрерывный цикл. «Дадим стране угля!.. Хоть мелкого, но много!» Следствие прошло быстро, словно по заготовленному сценарию. Многие факты игнорировались. В районной газетёнке тиснули статейку о пьяном дебоше местной шпаны, переросшем в поножовщину.

Одиннадцать шахтёров быстренько осудили на срок от пяти до двадцати пяти… Из строителей на скамью подсудимых сели двое – Исмаилов и Сеидов.… За хулиганские действия, послужившие поводом возникновению драки… Смены руководства отделения милиции не произошло, хотя втайне многие уповали на это. По представлению Генерального прокурора, поддержанному Секретарём Московского Обкома КПСС Капитоновым, слушанья проходили в Московском областном суде без выезда на место, лишая большинство кимовчан и участия, и самой возможности присутствия.

Никакой национальной вражды! Распущенность и пьянство, с которым надо бороться на всех уровнях! Народ смолчал… Такое время было – страх жил в тесном соседстве с энтузиазмом. Это событие было строжайше табуировано к публичному поминанию, даже всуе. Менялись правители, времена и нравы – но запрета никто не снимал. Слишком щекотливы темы межнациональных противоречий в нашей многоконфессиональной стране. Но людская память запретов не приемлет. Она сама всё перемалывает, отсевает, ревизуют и отправляет на удалённый сервер то, что посчитает нужным. Странная штука она, эта память. Избирательна, и крайне осторожна порой. Прямого или затаённого зла, замешенного на национализме, не оставили в своей душе кимовчане. Если и вспоминают эти чёрные дни – то только как страшный сон, давно минувших дней. Эх, эта загадочная русская душа…