Там, где дует сирокко - страница 19

Взвинченная, Замиль почти не спала остаток ночи, нервно вертясь с боку на бок, вонзая ногти в ладони и прокручивая в голове различные варианты. Лишь под утро она провалилась в тревожный сон, так и не поняв сама, чего опасается больше: того, что её история с Салахом не приведёт никуда, или того, что она всё же приведёт… куда-то.

Едва проснувшись, с ноющими висками и чувством гулкой пустоты в голове, как будто и не спала, Замиль потянулась к наладоннику и проверила маль-амр. Она дала вчера свой номер, но… ничего. Он не написал ей ничего.

Со смешанным чувством облегчения и разочарования Замиль направилась в хамам, надеясь хоть немного взбодриться.

Но даже прохладный душ не привёл её в норму. И она решилась. Скользнув в свою комнатку, Замиль открыла тайничок и из-за подкладки своего халата вытащила неприкосновенный запас. Свёрнутую в тончайший рулончик палочку ката.

Кат. Как ни иронично, на Остров он в свое время пришел вместе с махдистами, на словах враждебными любому дурману. Они запретили алкоголь в первую очередь, но не были так однозначны касательно дурмана растительного происхождения. А туманить голову человеку всё равно надо, c усмешкой думала иногда Замиль. Попробуй-ка проживи в этом мире с постоянно трезвым разумом.

И на остров пришли зелья – разные. Марокканская дрянь, погубившая её мать и отца (по крайней мере, Замиль считала так), опиум и ещё более дурные травы, что доставлялись из Африки, пилюли, разжигавшие любострастие. И конечно, кат. Этот аравийский дурман стал для многих главным источником сил и проклятием.

В свежем виде он плохо рос в здешних краях, но его быстро научились обрабатывать и вместо листьев продавали тонкие пластинки или скатанную в рулончики вытяжку. Разжёванное во рту, зелье творило чудеса – заставляло сердце биться энергичнее, наполняя всё тело бодростью даже после самой дрянной ночи. Всё начинало казаться по силам, и человек с утроенной энергией брался за самые утомительные дела – бывало, впрочем, что встревал в бесплодные, но не менее энергичные споры.

Заёмная сила, которую давал кат, освежала разум и придавала телу крылья, но, как и всё заёмное, её приходилось возвращать с процентами. А процентами были – у тех, кто употреблял зелье слишком часто – слабость и апатия, иногда переходящая во взвинченность, потеря аппетита и запоры, бессонница и судороги.

Впрочем, это если слишком перегибать через край. Зарият вполне осознавала, что жизнь у её «ланей», как она в минуты умиления называла своих девиц, была довольно скучной и безрадостной, и что тоскующие девицы неизбежно вызовут раздражение у гостей. Кат был дешёвым и – относительно – безопасным способом поддерживать силы и хорошее настроение. Замиль знала, что некоторые девицы не удовлетворялись им и тянулись к дурману покрепче… и заканчивалось всё это нередко скверно.

Но ей хватало ката.

Вот и сегодня. Не прошло и четверти часа, как усталость после почти бессонной ночи, муть в мозгах и тревога на сердце отхлынули, словно откуда-то из души вытащили огромную занозу. Спускаясь вниз, чтобы выйти поесть, Замиль ощутила уверенность. У неё получится, конечно, всё получится. И украсть любую информацию, и заставить Салаха перевезти её на другой конец моря. А там… там её ждёт совсем другая жизнь.

На выходе она столкнулась с Зуммарад. Немолодая, ей было не менее сорока, эта женщина пользовалась безусловным доверием Зарият. Говорят, даже делила с Зарият прямую прибыль от их байт-да’ара, который они основали вместе. Где она родилась – Аллах ведает, даже по выговору не понять. Диалекты сменяли друг друга в её речи, как облака на небе в ветренный день, либо мужчины в её постели за эти годы. Всегда прекрасно ухоженная – имела с клиентов достаточно, чтобы себе это позволить – Зуммарад, конечно, давно не танцевала, но оставалась для особых поручений.