В доме стоит тишина и нависший романтизм. Бабушка и Петро Григорьевич тактично покинули комнату, оставив маму наедине с объектом её воздыхания. Они болтают шёпотом, нелепо и безрезультатно скрывая влюблённые улыбки. Мама качает меня на руках, а я сопротивляясь собственной усталости, сдаюсь и проваливаюсь в сон. Их голоса всё тише и всё менее разборчиво проникают в уши. Вздрагивая от резких снов, я всё же уснула. Мамины руки, безусловно, лучшая колыбель, а мамин голос – нежнейшая песня и самое крепкое снотворное.
Разбудил меня монотонный шуршащий звук сухого тростника. Он усердно тёр асфальт освобождая его от прошлогодних листьев и прочего мусора. Я вздрогнула и взбираясь на подоконник увидела его… Он остался… Мамин мужчина заботливо подметал двор и о чём-то задорно говорил с бабулей. Сложно вериться, но нн остался навсегда…
Отныне наша с мамой жизнь приобрела совершенно иной окрас. Мама часто веселеет, смеётся и в её глазах зажегся свет. Молодой мужчина часто посещает нас в гости и всё чаще остаётся на ночь. Я не могу отвести от него свой детский любопытный взгляд. Я изучаю его с ног до головы, мне интересно слушать его голос и смотреть на его отношение к моей маме. Искру видно самым невооружённым глазом и даже маленький ребёнок в лице меня, чётко это осознаёт.
Он не кажется ветреным и мимоидущим по жизни человеком. В его словах всегда видны серьёзные намерения и суровый чёткий посыл своих действий. О таких обычно говорят: «Хозяин слова». Владеющий миром. И никак иначе. Ведь так его и зовут. Он гордо соответствует своему имени и несмотря на юный возраст, он спокоен, твёрд и мудрен. Он серьезный и суровый парень. Но когда моя мама нежно гладит его руку, вся картина Муромца расплывается под умилённым взглядом и томным вздохом. Они счастливы и бесконечно влюблены. Вся рутина вокруг их отношений кажется глупой нелепой. Мир существует исключительно для них. Стальные мамины глаза вмиг обрели яркий весенний блеск и приятную нежную теплоту.
Счастливо иль нет, трудно иль на лайте, мы прожили в таком трио четыре года. В огромном доме часто собирались компании и шумно проводили время. Мои родители веселились и задорно лился набор разно частотного смеха. Папа любит порядок и наводить его стремился лишь на пару с кассетной музыкой. Я весело прыгала на диване в такт мелодиям и по-детски теряла тяжёлые штаны, которые папа то и дело подтягивал мне до самого пупка, а в обед кормил тщательно и трепетно мелко рубленным мясом.
Во дворе, усыпанном опавшими листьями, я обожаю играть в прятки с большой собакой по кличке Дина. Она разыскивает меня в куче листвы, а находя игриво облизывает моё лицо. Несколько раз мама тщательно отмывала меня от собачьих блох, которые я, то и дело, подхватываю в собачьей конуре.
Жизнь лилась и пела дифирамбы, по самому классическому жанру. Всё шло согласно писанному тексту. И здесь под стать захлопнуть грубые страницы и спокойно завершить рассказ. Но нет. Мне ровно четыре года, я наблюдаю уникальное, по своей природе, явление – зарождение человека и жизни в нём. Я всё с тем же любопытством глажу мамин округлившийся живот и толкаю в гору, возвращаясь с покупками из магазина. Сейчас, я начинаю понимать, как резко изменятся будни дни и как круто поменяются выходные. Маме очень идёт интересное положение.
Такая хрупкая и крайне женственная особа в объятиях того самого мужчины, который за руку держит дитя. Что может быть живописней и милей?!Вязаная блузка, модное каре и брызги волн из моря счастья в бездонных глазах. Человек никогда не заметит счастье именно в тот момент, когда он безумно в него погружён. Лишь лишившись улыбки, можно понять, как искренне ты тогда смеялся.
