Со временем положение изменилось, и мир стал стремительно усложняться. Не сказать чтоб мне сильно это нравилось, ибо стало больше вещей, существование которых требовало доказательств, а аргументов не хватало. Прошло еще немного времени, аргументов я поднакопил, но сущности, коими я оперировал, в свою очередь потребовали доказательств. Я взялся за их объяснение, а мир тем временем все усложнялся и нравился мне все меньше, ибо устройство его становилось все более сложным и все менее дружественным. Мое место в нем определялось со все большим трудом, и теперь я даже не пытаюсь решать такие сложные задачи.
Прибыв в ту точку своей жизни, где я нахожусь в настоящее время, и подведя промежуточные итоги, я вынужден признать, что мир загадочен до непознаваемости, а аксиом для его объяснения почти совсем не осталось.
Что же теперь? Теперь остаются две возможности. Либо мир и мои с ним отношения должны как-то урегулироваться сами собой, но тогда на кой ляд я изводился столько времени? Либо он должен скатиться в моем сознании в первобытный хаос, но в таком случае надо будет его как-то упорядочить, а это означает начать весь мыслительный процесс по новой.
Обе возможности не больно-то радуют, и моим нынешним состоянием является просвещенный пессимизм по поводу осмысленности мира вообще и каких-либо собственных действий в нем в частности.
Остается лишь добавить, что почему-то, невзирая на мутность картины прошлого и неопределенность в будущем, совершенно не хочется возвращаться к прежней ясности и оптимизму.
При желании такое состояние можно назвать мудростью, но почему-то язык не поворачивается.
С головой что-то не то. Вроде еще на месте, но уже сквозняки поддувают. Стали пугать самые обычные фразы, зрелища и изображения.
Например, скажет жена: «Ты меня не жди, иди один». И меня аж передергивает от конечности и безысходности этих слов. Не жди. Уходи. Один.
У продавщицы спросишь: «Что-то я вот этого не вижу?» А она ответит иной раз: «А больше нету. И не будет». Больше нет и не будет.
Веселые парни и девчонки в открытой машине проносятся мимо по дороге, стихает звук, пропадает запах бензинового выхлопа, они скрываются за поворотом—и понимаешь, что чужая жизнь для тебя вот сейчас перестала существовать.
Закат над морем так окончателен и беспределен, что накатывает паника: солнце никогда больше не взойдет!
Не могу видеть черепушки с молнией на столбах высоковольтной линии. Какие-то фашистские образы лезут на ум. Стройные колонны мрачных парней в сером, вооруженных автоматами и самой лучшей в мире идеей.
И эта надпись над дверью в автобусе: «Выхода нет».
Нету выхода! Что ни делай, а выхода нет и не будет. Да и не было никогда. Да и не выход мне нужен. Я и так, без выхода, как-нибудь проживу.
Просто, гуляя с дочерью, и держа в руке ее горячую, поцарапанную лапку, и слушая ее серьезные со мной разговоры о главном, я хочу, чтоб она как можно дольше не знала, что придет время, когда и ей надо будет не ждать, не надеяться на то, что все хорошее еще будет, и не искать выхода.
Идти одной, через бесконечный лес высоковольтных опор с намалеванными на щитах мертвыми человеческими головами, бессмысленно смотрящими в последний ветреный закат.
Попытка анализа реальности
Куда, интересно, деваются люди, когда пропадают из вашей собственной жизни? Продавщицы в магазинах, контролеры в кино, проводники в поездах, официанты в ресторанах и те скучные ребята, которые оттискивают на ваших бумагах фиолетовое «уплочено»? Они исчезают без следа, и спустя короткое время вы уже с трудом вспоминаете их лица, во что они были одеты и каковы были их голоса.
