Поэтому предостережения насчёт привычки к пёсику были, пожалуй, запоздалыми. Саша отчётливо понимал, что лично сам он уже не представляет себе, как распрощаться с этим щенком, которого нужно было вскорости кому-то подарить, и с грустью в сердце старался не думать об этом злосчастном дне.
А хозяина они с Настей к тому времени и вправду нашли. С трудом, через знакомых. Далеко от города, в деревне. Собаку там уже ждали.
Ещё тогда, задумчиво почёсывая живот безмятежно развалившемуся на полу щенку, Саша не переставал удивляться переменам, которые случились в обличье пса за каких-то полтора месяца.
От бывшего пегого замухрышки не осталось и воспоминания. Пират даже в столь юном возрасте теперь, наоборот, поражал своей, на удивление, гармоничной внешностью. Он заметно подрос и окреп. Морда становилась вытянутой и уже облачилась в овчарочью маску, чёрную, как смоль. Раскрас этот природа нанесла кропотливо и правильно, с заострённым переходом на лоб, захватив глаза и постепенно сведя на нет. В результате к маске добавились благородные очки, но она всё равно не превращалась в шлем, на рыжих скулах с обеих сторон красовались две сажного цвета родинки, расположенные со строгим соблюдением всех законов симметрии. Масочного цвета стали и уши. Длинные, как у зайца, прямые и стоячие. Небольшие насыщенно-карие глаза миндалевидной формы имели тонкий янтарный радужный ободок. Взгляд открытый и умный. Смотрел пёс пытливо, чуть клоня голову в бок. Шерсть необычная, пшеничного цвета с подпалинами. Она однородно и гладко покрывала мускулистое тело с широкой грудью, производящее впечатление элегантной мощи.
Саша, восторгаясь, подолгу любовался собакой. В глубине души он понимал, что накрепко привязался к пёсику и как расставаться с ним, уже не имел ни малейшего представления. Спроси его, он бы не ответил, в какой момент это могло произойти и почему? Как-то постепенно, само собой, что ли?
Наверное, так случилось от того, что собачонок этот был каким-то по-настоящему необычайным в проявлении своих эмоций. Любил их с Настей и радовался им так невероятно искренне, что оставалось только диву даваться! От этого у Саши теплой нежностью щемило сердце. Подросший щенок неуловимо превратился для него в близкого друга.
Больше того, украдкой посматривая на супругу, Саша подозревал, что Настя и сама переживала предстоящее неизбежное расставание едва ли меньше его самого… Похоже, что это был необычный любовный треугольник, где каждый любил каждого. Однако в разговорах своих они с женой всегда обходили эту тему стороной. Собаку ведь следовало отдать, и это никогда не обсуждалось.
* * *
День, когда нужно было увозить Пирата, приблизился стремительно, придавив своей неотвратимостью.
Настя готовила на кухне ужин. Саша сидел за столом. Молчали. Пират с Молей лежали в ногах, изображая идиллию.
– Рано завтра не поедем, незачем. Часов в десять, думаю. Куда торопиться? – Саша изо всех сил старался придать голосу непринуждённую будничность.
Настя не ответила. Оглянувшись мельком на жену, стоящую у плиты, Саша увидел, как у неё беззвучно вздрагивают плечи.
– О, а это что ещё за дела тут у нас, а? – он поднялся и, шагнув к ней, обнял сзади за талию. Притянул нежно к себе. Она сжалась по-детски и, уже не таясь, навзрыд в голос всхлипывала, а слёзы, беспрестанно капая с мокрого лица, иногда попадали в кастрюлю.
