Народу на улице к этому времени заметно убавилось, но все освободившиеся после занятий гимназисты расползтись по окрестностям пока еще не успели, и на углу собралась целая стайка весело галдящих колдунов. Неожиданно в голове у меня заворочалось ясновидение, но я связал пробежавшееся острыми коготками по спине беспокойство с разлетавшимися от веселящейся молодежи обрывками заклинаний и спокойно пошел дальше.
И на вывернувшую с соседней улицы «газель» с синей полосой на боку внимания не обратил. А стоило из распахнувшихся задних дверей посыпаться на дорогу вооруженным автоматами и жезлами «свинцовых ос» дружинникам, что-либо предпринимать стало уже слишком поздно.
– К стене! – заорал громила в бронежилете и шлеме с забралом из бронестекла и махнул дробовиком в сторону магазина. – Руки за голову, ноги шире! Быстрей!
Ничего не понимающие студенты загомонили, но несколько тычков прикладами мигом выбили из них всякое желание качать права. А когда из-за соседнего дома вывернул грузовик и попрыгавшие в снег солдаты гарнизона принялись оцеплять улицу, студенты и вовсе стали тише воды ниже травы.
Ко мне рванули сразу двое дружинников; я испытывать судьбу не стал и, уткнувшись лицом в ограду Гимназии, поспешил заложить руки за голову.
– Ноги шире! – рявкнул охлопывавший меня по карманам рядовой и азартно ахнул, нашарив рукоять револьвера.
Удар по почкам мгновенье спустя был вполне ожидаем. Зашипев от боли, я бухнулся на колени, и с головы немедленно сорвали сначала ушанку, а потом и балаклаву.
– Не дергайся! – заорал перехвативший автомат рядовой, а его напарник метнулся за командиром.
Морщась от боли, я попытался воспользоваться ясновидением, но по голове моментально растекся холод, будто на макушку высыпали полведра молотого льда. Руки и ноги онемели, а сердце забилось редко-редко, словно с трудом справляясь со сгустившейся, подобно нефти, кровью.
Наваждение схлынуло буквально секунду спустя, а потом я услышал голос Селина, который пытался прорваться ко мне, размахивая каким-то удостоверением.
– Да не могу я задержанного отпустить! – в сердцах заорал на него командовавший дружинниками младший лейтенант. – Мои люди незарегистрированный пистолет изъяли!
– Это наш агент, – гнул свою линию Денис. – И его светить никак нельзя!
– Я все понимаю, но сейчас ничего сделать не могу! Мы тут заказное убийство расследуем! Все окрестные улицы перекрыли! Как я могу подозреваемого отпустить?!
– Как? Об косяк! – покраснел от возмущения Селин. – Просто взять и отпустить!
– Только после санкции руководства! Обращайтесь в участок.
– Да не надо уже никуда обращаться, – хмыкнул Денис, заметив припарковавшуюся рядом с его санями знакомую «Ниву».
Выбравшийся из автомобиля Илья Линев неспешно огляделся по сторонам и подошел к младшему лейтенанту.
– Что тут у вас?
– Прочесываем ули…
– Это понятно, – отмахнулся Линев и спросил у Селина: – Вы здесь что делаете?
– Они Апостола со стволом на кармане прихватили, – указал Денис на меня. – Он по делу в Гимназию заходил, а на выходе взяли.
– Отведи его в машину, – распорядился Илья. – Ждите меня там.
Ствол автомата моментально перестал давить в затылок; я поднял упавшую в снег ушанку, сунул под мышку оброненный скоросшиватель и зашагал к «Ниве».
– Револьвер пусть вернут, – проходя мимо младшего лейтенанта, хватило наглости потребовать мне. – Дорог как память и все такое.
