Там, где умирает любовь - страница 2

– А ты до этого учился на айтишника? Еще мне интересно, есть ли братья, или сестры? Общаешься ли ты с отцом и матерью? – с интересом спрашивала я.

– Да, я учился на айтишника в Московском технологическом институте. Ого, ничего себе какая ты любопытная. Мне это нравится, –Да, с отцом поддерживаю связь, и по рабочим вопросам тоже, а с матерью особенно, так как я съехал от них в девятнадцать лет, и она сейчас переживает, что я не справляюсь, хотя мне и одному все прекрасно дается, но хотелось бы жену, так как я уже дядя взрослый, и вот мама хочет уже внуков, и спрашивает, есть ли у меня невеста? А я шучу, что я уже женат на своей работе, и она вроде уже начала привыкать к моему юмору. Есть еще сестра– Аленка, как шоколадка «Аленка». Я всегда так над ней прикалывался, и ей это нравилось. Она уже тоже съехала от родителей, так как ей уже двадцать лет. На сколько я знаю она сейчас съехалась со своим новым ухажером Лешей, но мне он особо не нравится. С ним нормально только тогда, когда мы собираемся у сестренки, квасим пиво, и смотрим футбол, а так, если честно, то никто из ее ухажеров мне не нравился, так как она моя малышка, – Тим так нежно говорил о сестре, будто между ними было что-то большее, чем брат, и сестра, но звучит это очень мерзко, но я промолчала.

Ах, да. Тебе же было интересно, почему я вступил в литературный кружок? С детства я был впечатлительным ребенком, и романтичным, но стихи, а именно любовную лирику я начал писать тогда, когда у меня была одна дама сердца, которая изменила мне с моим лучшим другом. После я послал их двоих, но было дико больно. Душу раздирало на куски. Я зависал в барах, и пил без остановки, чтобы хоть как-то забыть предательство двух моих бывших родных людей, но однажды вечером я не мог уснуть, так как мои мысли пожирали меня изнутри, и хотелось их куда-то деть, и вот на столе лежали блокнот и ручка, и так я начал писать стихи. Они были уроком для меня, но также принесли хоть что-то полезное, а именно, после них я начал понимать, что у меня талант к стихам, и я поблагодарил их за то, что дали мне вдохновение, пусть и таким ужасным и подлым образом, но я уже давно отпустил на них обиду, и просто поблагодарил за все, и пошел дальше своей дорогой. Наверное, ты думаешь, что мажорики не сентиментальны? Но это не так. Я хотел, чтобы мои стихи хоть кто-то услышал, и признаться, мне нравится внимание окружающих, так как я чувствую, что хоть кому-то я нужен такой, – с ноткой грусти сказал Тим, и его лицо резко наполнилось печалью.

– Эй, Тим, ты чего грустишь? Не нужно расстраиваться из-за прошлого. Да, ты был просто добрым и честным, а об тебя вытерли ноги, но ты не сдался, и пошел дальше, так что это уже какие-то шаги в светлое будущее. Ты сразу показался мне романтичным, и не таким, как все. Мне очень нравится тебя слушать. То, как ты рассказываешь о своей жизни, и передаешь те эмоции, которые у тебя вызывали в прошлом, хотя я для тебя незнакомка, но мне очень приятно, что ты доверяешь мне. Давай не будем о грустном. О себе бы я добавила, что я…– вдруг меня прервала официантка, и принесла нам уже готовые блюда.

– Прости, меня прервали, но я уже забыла, что хотела сказать.

– Ничего страшного. Ешь давай, и наслаждайся вечером. Приятного аппетита. Расскажешь о себе, когда будешь готова, а сейчас раздели со мной этот прекрасный момент, – произнес своим бархатным голосом Тим.