– Всё по Марине Цветаевой, только вместо куста рябины – куст красной смородины – тоска по Родине, все дела, – Иван снова посмотрел на Николая Матвеевича, только на этот раз – с тенью печали во взгляде.
– А потом ты тот куст купил и подарил мне. А сажать-то куда? Так и пришлось его на балкон ставить.
– Жаль, конечно, что не взяли в ипотеку дом с садом, Нют.
– Да ну, платили б деньжищи, и во всём себе отказывали.
– Да, до сих пор перед глазами лицо соседки: не ожидала она, конечно, такой щедрости. Что ж, главное, куст ещё поживёт, а ты не горюй. Теперь у тебя целых два куста: глянь-ка, вон там белая смородина ещё. Видишь?
– Да где? Ах! Тут ещё и малина, Ваня! Она скоро посыпется, посмотри, какая крупная! – Анна протянула мужчинам целую пригоршню спелых мягких ягод.
Иван с Николаем Матвеевичем кинулись в кухню, искать посуду, чтоб собрать созревшие тяжёлые ягоды с гибких веток. Куст культурной еживики выпустил свежие нежно-зелёные листья. Рядом рос крыжовник, он показывал всем своим соседям красивые лиловые бусинки. Разрослась виноградная лоза – время собирать и мариновать листья. Анна умела делать заготовки, а потом удивлять супруга своими кулинарными способностями и приготовлением долмы. Некоторые листья она просто замораживала, свернув трубочкой в пищевую плёнку. Зацвели пионы и маки, раскрыла свои жёлтые головки скромная календула. Розы на подходе, затем – белые ароматные лилии. Благоухал куст розмарина. Веточки тимьяна, мяты и шалфея так и просились в чайник.
– А вот тут, Ванюша, посадим помидоры! Семена мне аж из Греции прислала участница из группы садоводов в социальных сетях. Это породистые помидоры, в Нидерландах вряд ли нашла бы подобное.
– Да поздно уже, Нют. В следующем году я тебе тут теплицу сооружу, свежую земельку нужно, навоз. Засадим всё твоими помидорами!
– Как же я тебя люблю!
– И я тебя, родная, – Иван обнял супругу.
– Вот сюда тюльпаны высажу, – Анна, освободившись от объятий, продолжала осматривать свои владения, – самые лучшие луковицы отобрала ещё в Нидерландах, чтоб здесь рассадить красоту.
– Многие считают родиной тюльпанов Голландию. Ничего подобного! Никаких тюльпанов в Голландии не было. Тюльпан – цветок османов, даже название происходит от слова «тюрбан»! Нельзя представить Россию без американского картофеля, правда? Вот и с тюльпанами так, – Николай Матвеевич деловито поправил засаленный воротник фланелевой рубашки и прокашлялся.
– Здрасьте, приехали… «Цветок османов», – фыркнул Иван, – именно Нидерланды сейчас славятся тюльпанами.
– Это понятно, Иван, просто щедрые турки не знали, какие деньги они могли бы заработать на цветах! А голландцы всегда были нацией прирождённых коммерсантов. Тюльпан в своё время был показателем высокого социального статуса и богатства. В семнадцатом веке одна луковица редкого сорта стоила тысячу флоринов серебром, а уже через несколько лет – пять тысяч. Скажу только, что в те годы лучшая фламандская свинья стоила тридцать флоринов, а корова – сотню.
– Откуда такие познания, Матвеич? – Иван покраснел, его шея покрылась пятнами.
– Историю учил в отличие от некоторых. А тебе, Иван, стыдно этого не знать, ведь столько времени в Нидерландах прожил. Хоть бы поинтересовался.
– Зато я историю чёрного тюльпана знаю! Интересовался я, Матвеич, всем, чем мог! Это ж родина моей супруги! Вот, слушай, так и быть, расскажу. Во времена расцвета тюльпанного бизнеса жил некий обувщик из Гааги. Он настолько пленился мыслью разбогатеть, что забросил колодки, шилья и молотки и занялся разведением цветов. Забыв про своих клиентов и семью, он день и ночь ухаживал за тюльпанами. Надо сказать, сапожник не был лишён художественного вкуса и решил вырастить цветы особо редкой окраски, чтобы продать их и навсегда забыть о нужде, подмётках и каблуках. Сокровенной же мечтой сапожника было вырастить не какой-нибудь, а непременно черный тюльпан!
