– На кого ж ты, Ниночка, кровинушку свою оставила…она же попадет без тебя.. – и гладила Зою по голове.
Потом в дом пришли чужие люди. Они начали что-то делать, ходить по дому, трогать мамины вещи. Маленькая Зоя ничего не понимала. Ей было очень страшно, поэтому иногда она пряталась под кровать, где и находила ее сердобольная баба Таня.
– Иди ребятенок, поешь…некому теперь смотреть за тобой.. – и снова начинала плакать и причитать.
И действительно, некому, ведь родственников у них в деревне не было. А отец, который и в лучшие дни редко бывал трезв, теперь запил «по-черному».
Потом в дом принесли странный черный ящик, в котором она увидела маму. И почему-то мама лежала тихо-тихо, совсем не двигалась. Зоя несколько раз подходила близко, и когда никто не видел и не слышал, тихо звала ее. Но мама не откликалась. Она не подзывала Зою к себе, не обнимала ее за плечи, как раньше, не читала ей сказки.
Чужие люди приходили в дом. Они останавливались возле ящика, в котором лежала мама, плакали и причитали, а потом неизменно гладили Зою по голове. Ей это скоро надоело, и она спряталась в сарае.
Случайно услышала, как баба Таня говорила второй соседке Любаше:
– Ниночка-то наша верующей была. Ее мамка сильно в Бога верила, в церковь ходила. А Нина, как вышла замуж за этого коммуниста-ирода, так только горе горькое и знала…Знаешь Любаш, думается мне, что нужно батюшку позвать из соседней деревни. Пусть отпоет покойницу…
– А вдруг Иван засерчает? – спрашивала Любаша тихим голосом.
– Теперь ему, ироду такому, уже все равно. Пьет который день, не просыхает…
В тот же день в доме появился странный человек в длинном черном платье, с бородой и большим крестом на шее. Тогда Зоя впервые увидела священника.
Он пел какие-то странные песни, размахивал чем-то, от чего исходил дым с удушливым запахом и ходил по комнате. А мама по-прежнему лежала в черном ящике и не двигалась. И тогда впервые в ее детское сердце пришел страх. Она не знала, да и не могла знать, как это случилось, но только именно тогда она почувствовала себя очень маленькой, слабой и беззащитной. Этот страх прочно поселился в ее сердце на многие годы….
А потом было десять страшных лет жизни с отцом. Он напивался почти каждый день: иногда просто засыпал, а иногда начинал ее воспитывать. Хватал ремень и бегал за ней по комнате.
Однажды он ее все-таки догнал. И побил очень сильно. Все тело ее невероятно болело, но не это было главное. Именно в тот момент сломалось и исчезло то светлое, наивное и чистое, что еще было в ее душе. Она собрала вещи и ушла к бабе Тане…
Отец приходил и просил вернуться. Сначала она молчала. Раз, два, три…
– Дочка, пожалей ты его – вмешивалась баба Таня – пропадет ведь совсем без тебя…
Зоя молчала, но домой не шла. Однажды он пришел и попросил у нее прощения. Наверное, не потому, что осознал, что натворил, а просто потому, что «гудела» вся деревня, да и жить самому, управляться с домом и хозяйством было нелегко. Но она промолчала, глядя на стену, мимо его головы и осталась у бабы Тани.
Она вернулась через месяц. Сама. Отцу сказала сквозь зубы:
– Еще раз тронешь – не прощу…
Хотя, конечно же, слукавила. Потому как не простила его до конца и в этот раз. А еще так и не смогла простить ему маму.
Когда ей исполнилось пятнадцать, отец вдруг слег. С каждым днем ему становилось все хуже и однажды он не смог встать с кровати.
