– А если не забеременеешь?
– Буду стараться… Как противно… Фу! – помотала она головой и потянулась к бутылке.
– Не надо, хватит, – остановил ее Игорь. – Если хочешь выпить еще, поехали ко мне.
– Зачем к тебе? – удивленно уставилась на него Наташа.
– А где же ты собираешься кассеты смотреть? Ведь ты, я вижу, созрела, журналисткой себя почувствовала, – с едва скрываемой насмешкой сказал Игорь.
Ему не хотелось оставлять в таком состоянии девушку одну. Проспится у него, а утром он поможет ей забыть этот пьяный разговор, который она вела, по мнению Игоря, от обиды, горечи, из-за того, что ее бросил любовник. Видимо, Алексей был ей дорог не только потому, что богат. Возможно, она его любила. Недаром, как заметил он, говоря о Бушуеве, она вначале называла его Алексеем, а потом, захмелев, стала называть Алешей. И произносила это имя ласково, с нежностью, видимо, забыв, что он только что объявил ей, что она ему больше не нужна.
5
Наташа быстро уснула на удобном переднем сиденье просторного джипа, уткнулась лбом в угол двери. На улицах Москвы как всегда были пробки. Ехали медленно. Игорь с нежностью посматривал на спящую Наташу, старался потихоньку трогать машину с места, чтобы не разбудить ее. Потом осторожно опустил сиденье назад, чтобы ей удобнее было лежать. Он опасался, что Наташу совсем развезет, и она не сможет идти сама. Неудобно будет перед соседями тащить на себе пьяную девчонку. У подъезда теперь полно народу. Старики на лавочке слушают крики играющих детей. Вечер хороший. Солнце только что село. Прохладой повеяло.
Больше часа добирались до дома. Когда пробок не было, Игорь проезжал этот путь за пятнадцать минут. Стемнело, но возле дома все еще шумно бегали за мячом ребята. Стояли и сидели у подъезда соседи. К удивлению Игоря Наташа проснулась сама, как только он заглушил двигатель, взглянула на него сонным, но до удивления трезвым взглядом, трезво спросила:
– Приехали?
Он помог ей спуститься с высокой ступени джипа. Отметил, что она довольно твердо встала на асфальт. Потом наклонилась, взглянула на свое лицо в боковое зеркало машины. Поправила волосы.
– Держись, – подставил он ей свой локоть, и они направились к подъезду. В первый раз он шел с Наташей под руку. И вообще в первый раз вел девушку к себе домой. Может быть, поэтому знакомые соседи умолкли, увидев его с девчонкой, поприветствовали его особенно деликатно и вежливо. Игорь заметил восхищенный взгляд соседа по лестничной клетке, пятидесятилетнего тощего балагура, который все пытался найти ему девчонку, если он сам не может познакомиться, а когда был в сильном подпитии, интересовался, не гей ли он.
– Квартира твоя или снимаешь? – спросила Наташа, останавливаясь в довольно просторном холле, где у стены напротив дверей в ванную и туалет стоял небольшой диван, перед ним журнальный стол с лампой. И стол, и мягкий диван с обивкой под цвет сиреневых обоев, и лампа, и книжные полки над диваном, и оленьи рога над входом в кухню, и длинная узкая картина над обеими дверями в туалет и ванную гармонировали друг с другом, ни одна деталь не выпирала, не была чуждой, лишней, а все вместе придавали холлу уютный спокойный вид.
– Купил год назад, – ответил Игорь и полез в обувной шкафчик за тапками. Наклоняясь, он взглянул на черные, блестящие лаком, туфли Наташа на высоком каблуке-шпильке, внезапно почувствовал какую-то жалость и произнес: – Давай-ка сюда ножку! – Тихонько придерживая одной рукой за щиколотку подставленной ноги, снял с нее туфлю и надвинул на пальцы мягкий тапок. Потом проделал тоже самое с другой ногой Наташи. В тапках она сразу стала ниже ростом и как-то домашней, ближе, родней.
