– Хороша? – прогремел голос вождя.
– Я восхищён, – отозвался гость. Тихо и совершенно бесчувственно.
– Как я и говорил, прекрасно воспитана! Слова поперёк ни разу от неё не слышал. Турмуш сокровище.
Хвалебные излияния смутили девушку. Она опустила взгляд и натолкнулась на распростёртую прямо у ног карту. «Неужели состоится поход?» – подумала с горечью, прослеживая линию реки, которая разрезала горные и пустынные области. Отец милостиво разрешил удалиться, что Турмуш сразу сделала. Одно она для себя уяснила точно: жених не был ей восхищён, а слова эти сказал для приличия.
– Разве я не красива? – спросила у рабыни, когда намеревалась лечь спать.
– Красива, госпожа, очень красива! – залепетала та, всплеснув руками.
– Ступай…
В гареме не разделяли горя невесты. Турмуш внезапно поняла, что причина её кошмаров вовсе не замужество, а чувства. Наложницы, жёны, да и мать порой любили предаваться воспоминаниям, с какой охотой господин увлекал их в постель и как замечательно проходили ночи в крепких объятиях. «Мужчины любят ласку», – поучали они, поэтому раньше Турмуш казалось, что в браке не возникнет сложностей. Она совсем не готова была увидеть стальные глаза жениха и полное в них равнодушие.
Тимур и правда ожидал большего. Когда Чагуй Барлас призвал дочь, эмир думал познакомиться не иначе как с гурией – кем-то необыкновенным. Всё-таки речь шла о первой жене, той, кто разделит все тяготы, отправится в бой, если придётся, возьмёт ответственность за рабынь и наложниц. Надежда умерла, когда в юрту привели Турмуш. Маленькую, напуганную, совершенно не цепляющую взор. В другой ситуации Тимур бы тысячу раз подумал, но он нуждался в союзе с Барласами – особенно в такое время.
– Странные дела творятся в Хорасане, – сообщил вождь. – Бугай-Сальдур разбушевался. Уж не знаю, что его вынудило. То ли правда Казган на старости лет из ума выжил, то ли Туглук-Тимур хан собирает против нас неприятелей. В любом случае, мы в стороне не останемся. Теперь уж точно, когда вся моголистанская тьма против нас.
– Я отправлюсь к Казгану, как только женюсь.
– Не торопись. Хорошо бы определиться для начала, кто с нами пойдёт. Не хочу, чтобы всё, как тогда в Самарканде, повторилось.
– Отсюда врагов не видать, – Тимур выдавил усмешку. – Я отправил к Казгану посланников ещё до того, как в Кеш приехать. И раз их головы не вернули, ожидаю приглашения.
– Значит, готов и с Хусейном встретиться?
– Выстрелил прямо в сердце, дядя.
Чагуй Барлас задумчиво огладил бороду.
– Аллах вас разберёт. То ли враги вы, то ли друзья. Помнится, вместе Герат пошли отвоёвывать. Что там случилось? Ты вернулся сам не свой, хотя и с победой.
– Это давнишняя история, дядя. Мне неприятно вспоминать.
– Признай, хотел Герат себе взять? – Чагуй Барлас громко засмеялся. – На меньшее никогда не соглашался. Всё или ничего. Таков уж ты, Тимур.
– Я хотел половину.
– Да кто же половину отдаст?
– Хусейн поклялся.
– Всё ещё обиду на него держишь? Отпусти. Своими землями не делятся. В пользование можно дать, но властвовать, – мужчина замолчал, и в наступившей тишине его мысли зазвучали громче, чем во всех этих фразах. – Мало ты осведомлён о власти, Тимур.
Не дожидаясь ответа, которого бы и так не услышал, вождь ткнул острие меча в карту.
– Если помощи попросят, барласы присоединяться к борьбе. Нельзя отдавать Бадахшан в любом случае. Только не Бугай-Сальдуру.
