– Ты, кажется, хотела свечки зажечь? – с этими словами он запустил руку в карман и протянул мне горстку железных евро.
– А где они продаются?
– Видишь вон там прозрачный короб на подставке? Тебя это, наверное, немного ошеломит. Свечи тут электрические.
Он остался сидеть на лавке, а я с удивлением подошла к ящику для пожертвований и уставилась на чудо техники. Под квадратным куполом располагалось несколько рядов лампочек, оформленных в виде белых свечек, шесть из них уже горели, остальные ждали, пока их кто-нибудь зажжёт. Я бросила монетку в предназначенное для этого отверстие, и включился ещё один огонёк. Поначалу я смутилась – этот процесс был похож скорее на развлечение, чем на обращение к богу. Я задумчиво перебирала в руке остальные евро, напрочь забыв, о чём хотела попросить у всевышнего. Дориан вдалеке делал вид, что чешет нос, но на самом деле он втайне смеялся над моей реакцией. Отступать было некуда. Я оптом загадала несколько желаний, обратившись к фигуре Иисуса, висящей над алтарём, и методично, одну за одной, опустила в щель всю остальную мелочь.
– Какую иллюминацию ты там устроила, красота! – иронично произнёс Дориан, когда мы вышли на улицу. – Теперь ты знаешь, что такое католицизм. Современный стиль и практичность в одном флаконе. Матерь Божья, прости мне мою дерзость.
Он повернулся к храму и перекрестился, как и полагалось ему по вероисповеданию, слева направо. Я так и не поняла, исходил ли этот жест из сердца или же он являлся не более чем саркастичным продолжением высказывания.
– И ты меня прости за то, что позволил себе немного покривляться, – в следующую секунду он притянул меня к себе и обнял. – В детстве отец буквально заставлял меня ходить в воскресную школу. Меня это скорее угнетало, чем приближало к богу, как и многих детей, которым пытались насильно вживить протез веры. Когда я вырос, я не мог без отвращения смотреть на католическую символику. Моя мать, так как она выросла в России, была православной христианкой и искренне стремилась к богу, особенно в последние годы своей жизни. Я понимаю, что для неё это важно, поэтому в Москве я иногда езжу в храм, чтобы заказать ей службу, и ставлю свечи за упокой. Реальные, восковые свечи. А эти суррогаты я не приемлю, так же, как и ты. Давай сядем в кафе, скушаем по парочке маффинов? Нам обоим не помешает отвлечься.
– Извини меня, наверное, я зря потащила тебя туда, только испортила настроение…
– Всё в порядке. Нужно же было осмотреть достопримечательность. Кстати, а вот и экскурсия нагрянула. Сейчас немного перекусим и присоединимся к ним.
Спустя полчаса мы, вместе с группой туристов из Америки, стояли на смотровой площадке и слушали в исполнении экскурсовода легенду о названии горы. Вернее, туристы и Дориан внимали рассказу гида, а я – синхронному русскоязычному переводу, который давался англичанину-полукровке легко и без видимых на то усилий:
– Название горы «Тибидабо» с латинского можно интерпретировать как «Тебе даю», именно эту фразу, согласно Евангелию, произнёс сатана, обращаясь к Иисусу Христу, когда они вместе стояли на пике горы и смотрели из этой точки на открывающуюся как на ладони Барселону. Сатана пытался искусить Спасителя красотами мира, тем самым пробудив в нём жажду власти, желание ступить на сторону обладания и зла, но потерпел поражение. На вершине Храма Святого Сердца мы и по сей день можем наблюдать силуэт Христа, который, раскинув руки в стороны, наслаждается прекрасным видом, но не поддаётся дьявольским искушениям… Что поделать, опять мы о библейских мотивах заговорили, но из песни слов не выкинешь, – добавил он от себя.
