Сидя в гримёрке, с удовлетворением пересчитываю собранную за сегодня наличность: вот то, что приносит мне истинное наслаждение, особенно когда я понимаю, что это делает меня всё ближе и ближе к моей заветной цели. Нашей цели. И мне незнакомо другое удовольствие, кроме приятного сухого шороха дорогущей бумаги, которую я складываю в аккуратные стопочки на столе. Внезапно вспоминаю недавний сон и то тянущее ощущение внизу живота, на мгновение снова чувствую на своём теле его сильные руки, которые спускаются всё ниже и ниже, и хочу, чтобы его пальцы остановились на… Но тут мои неожиданные грёзы прерывает Арчи, входя в раздевалку со словами:
– Молодец, Алекс, первое воскресенье, а уже такой успех! Заказ на приватный! Через десять минут! – и отвечает на мой незаданный вопрос. – Сын винного магната, Романова, может быть, знаешь?
– Первый раз слышу, – холодно отвечаю я.
– Ну вот и познакомишься заодно. У парня бабла немерено. Почти всю жизнь в Лондоне провёл, а вот, смотри-ка, вернулся на родину. Давай, детка, не урони честь клуба! – ласково гладит он меня по плечам, и я отвечаю, посмотрев ему в глаза:
– Отлично, тогда мне триста. И все чаевые мои.
– Да хоть четыреста, крошка, хоть четыреста, – довольно смеётся Арчи, и я понимаю, что продешевила: клиент явно заплатил за меня больше обычного тарифа.
Ну что же, ещё пару недель такими темпами, и я смогу отдать Ланскому деньги на лечение Дани. Выбираю очередной наряд, который придумала для нового номера: всего несколько тончайших полупрозрачных шалей, и я сегодня буду исполнять танец Соломеи и семи покрывал. «К чёрту Риту Хейворт», – думаю про себя, вспоминая все эти целомудренные голливудские интерпретации одного из самых загадочных и соблазнительных танцев в истории. «И к чёрту Арчи с честью его клуба», – усмехаюсь я наставлениям своего сутенёра. Именно благодаря мне люди приходят не просто поглазеть на голые сиськи и бритые промежности, которые, собственно, могут получить в любом дешёвом клубе городка, а ещё и посмотреть на настоящие профессиональные танцы, которые они мало где смогли бы увидеть. Ну и на голую грудь Аиши, конечно же!
Когда я только устроилась на работу в «Нью-Йорк 56» посудомойкой на кухню, нам с Даней просто нужны были деньги на жизнь. Мы не хотели многого, будущее расстилалось перед нами цветущим лугом, и я всегда с чувством собственного превосходства наблюдала из кухни за безыскусными кривляньями на сцене девочек из нашего клуба. От них ничего не требовалось. Точнее, им было достаточно уметь пройти на высоченных платформах в стрингах и бюстье по сцене, жеманно приседая и нагибаясь задом к посетителям, можно было немного покружиться вокруг шеста, держась за него одной рукой, и элегантно обнажить грудь. В общем, это не имело ничего общего с хореографией и уж тем более с балетом, которым я жила.
Но я прекрасно запомнила тот день, когда Даня заболел и мне уже точно не хватало скромной зарплаты посудомойки, чтобы постоянно закрывать дорогущие медицинские расходы, и я пришла к Арчи. Я уже продала квартиру бабушки на Египетской и отнесла в ломбард её старинное драгоценное кольцо. Но болезнь не только высасывала из нас обоих все соки и всю жизнь, но и требовала постоянной подпитки золотом, как ненасытный ветхозаветный дракон.
Артур в очередной раз отсматривал новых кандидаток в клуб, и я, скромно потупившись, встала в конец небольшой очереди.
