И все тут. Как накажешь разбитую вазу? Сама «уронилась» – сама разбилась…
Росла без бабушек: моя мама умерла за два месяца до ее рождения, а мама мужа трагически погибла в автокатастрофе.
Однажды, когда укладывала ее спать, она неожиданно спросила:
А где мои бабушки?
В земле, – правдиво ответила ей.
А кто их закопал?
Дяди закопали.
Плохие дяди! – в сердцах воскликнула она, махнув кулачком. На другой день опять пристала с тем же вопросом:
Где мои бабушки?
На небе твои бабушки, – вздохнула я, не в силах представить небесное царство.
А если дождик пойдет, он же их замочит! – воскликнула испуганно. – Или их небо укроет от дождика и они не замочатся? – засомневалась тут же.
Бабушки тогда в осадок выпадут, – воспользовавшись моим замешательством, опередил с ответом слышавший наш диалог сын.
Да-да, конечно, небо укроет их, – поторопилась я утешить ее и предотвратить дальнейшие вопросы…
По-видимому, узнала кое-что о микробах и озабоченно спросила:
Мама, а микробы что боятся?
Горячую воду, мыло, – догадалась я о пользе вопроса.
А бабу Ягу они боятся? – вытаращила глаза.
Представив далекую от гигиены бабку в ступе, я уверенно выдала версию:
Бабу Ягу микробы не боятся, они дружат с ней. Наверное, вся избушка заполнена ими.
Замолчала, осмысливая мой ответ…
Увидев меня в новом платье, с новой прической, впервые выдала комплимент:
Мне очень любится тебя в таком платьице и с таким хвостиком!..
А вот как отозвалось в ней печатное слово Корнея Ивановича Чуковского. Летом ходили с ней на речку Кузьминку. Обратно возвращались по тропинке через волнистое бирюзовое ржаное поле. Юля семенила впереди меня. Вдруг резко остановилась, схватила комок засохшей глины и запустила в бегущего по тропинке паука. Я возмутилась:
За что его обижаешь? Что он тебе сделал плохого?
А зачем он бедную Цокотуху в уголок уволок, хотел убить?…
А вот как переиначила Чуковского ползающая по лесенкам трехлетняя девочка, ровесница Юли:
Муха-муха Цокотуха, позолоченная попа…
Сын увлекался конструированием: из использованных перфокарт моделировал и склеивал различные марки вертолетов, машин. Даже смастерил автобус с крохотным движком от батарейки, с пластмассовыми самодельными сиденьями. В этом автобусе сверкали прозрачные целлофановые окна, светилась крохотная лампочка от фонарика, а самое главное – он урчал как настоящий и шустро ездил по квартире.
Конечно, четырехлетней Юле не терпелось поиграть. Брат, как создатель, позволял только созерцать чудо, в руки не давал, потому что раскурочит в миг, как фотоальбомы, от которых мало что осталось: с таким пристрастием она рассматривала фотографии. Не выдержав тягостного ожидания, когда начнутся очередные испытания, подошла ко мне, ябедничая:
А Саша папиным «дрелем» свою машинку «дрелит»…
Очень внимательная ко всем букашкам. Как-то шли с ней по тротуару. Заметив на дороге жучка, она тут же склонилась над ним и, слышу, заверяет:
Не бойся меня, я добрая…
Однажды, сделав большие глаза, спросила с пугающей интонацией:
А хочешь я тебе «страшность» расскажу?
Расскажи.
Бывают такие микробы здесь, – показала на живот. – И все, человек умер…
Несколько раз уже читала ей понравившуюся сказку о Русалочке Андерсена, но она снова пристает:
Почитай мне сказку про девочку-рыбку…
Вскоре она придумала: надела кукле на ноги носок и таким образом превратила ее в русалку…
Эта тема долго не давала ей покоя. Часто, моясь в ванной вместе с куклой-русалкой, она и себя представляла в полюбившейся роли:
