Внешний облик Рима, как человеческий образ первого впечатления, вот уже века остаётся пуглив и обманчив. Снаружи любое серое известняковое здание в нем порой кажется аскетичным, пресным и скучным, но стоит лишь заглянуть в атриум, как пред тобой распахивается целый мир с фонтанчиками, плющом, колоннами из Древнего Рима и даже пальмами, в которых вьют гнезда говорливые попугаи. А уж если они и услышат твои секреты, то никогда не прошепчут их другому проходящему мимо страннику. Так оказывается и с людьми: порой неприметный человек хранит в себе столь чарующий внутренний мир, где ты можешь обрести приют благозвучия и любви.
В той церкви был столь же скрытый квадратный дворик, который итальянцы тихо и безмятежно привыкли называть «кьостро». В нем цвели апельсиновые деревья, заглушающие цитрусовым запахом раскалённый вихрь римского воздуха. Внутри храма благоухало выложенными у краев стен живыми цветами. Аромат трубчатых лилий и раскрывшихся роз, смешанный с душистым ладаном, будто оборачивал стоящих на коралловом мраморе величественных ангелов скульптора Бернини, про которых не знали даже многие живущие в этой стране итальянцы.
В той церкви я часами работала над своим первым романом, который надеялась писать в стол, никогда не издав. Затем традиционно я шла на площадь Навона, к фонтану Четырёх рек. Присаживалась у хозяина по имени Джеронимо в кафе с клетчатыми скатертями и заказывала бокал барбареско под тягучую лазанью с шалфеем, розмарином и майораном. Смотря на облицованных в белокаменный мрамор речных богов, я думала, в какой же части света я все-так мечтала бы жить. Может, где-нибудь у Дуная, а может, на американском континенте между Боливией и Аргентиной у Ла-Платы, где словно на фонтане, оживают кактусы и крокодилы. Или быть может мне стоило давным-давно закрыть глаза, как богу Нила, пока африканский лев утолял свою жажду у корней раскидистой пальмы. Но, наверное, для меня было бы благом лишь превратиться в голубя мира, как на верхушке фонтана, и лететь с веткой оливкового дерева туда, куда захочу. Быть свободной, не относясь к какой-то определенной стране, а лишь парить над землей и при этом быть близкой к людям.
К пяти часам на площади все более прибавлялось влюблённых пар, смотрящим не по сторонам, а друг на друга. Эти опьяненные итальянским вином и любовью юноши словно растворялись во времени и пространстве. Я тихо радовалась за них, наслаждаясь своим одиночеством и одновременно боясь, что никогда не испытаю то самое волшебно звучащее на всех языках чувство. Вместе со счетом мне принесли белый шоколад и засушенный желтый цветок, который вместо конфеты я аккуратно сложила в сумку, после чего отправилась в отель собирать вещи.
Проснувшись около шести утра, я ушла в открывающееся ранним утром кафе, где выпила свежевыжатый морковный сок с альпийскими сливками и съела панини с мортаделлой и копченым сыром, после чего прогулялась по аллее высоких тонкоствольных итальянских сосен с пышными шапочками.
Заскочив в такси, я открыла кошелёк, чтобы достать пластиковую иконку перед полетом, и вдруг обнаружила, что не могу найти заграничный паспорт. Несколько раз припомнив рогатого черта, я перевернула всю сумку Prada, вернулась в отель и судорожно начала проверять каждый угол в номере, а затем, осознав, что впервые потеряла значимый документ, без которого не могу добраться на родину, разрыдалась.
