Танцы на снегу. Геном. Калеки - страница 48



– Честно поел, – ответил Лион. – Хотел.

Неужели так быстро?

Мне все говорили, что рано или поздно Лион восстановится, станет как прежде. Что мозг, особенно детский, очень гибкая система и воля возвращается. Вначале в самых простых потребностях, «витальных», как выразился врач. Потом – полностью. Но никто не ждал, что это будет так быстро!

– Лион… – прошептал я. – Слушай, как я рад! Ты молодец, Лион!

Он ничего не ответил, ведь я не задал вопроса.

– Может, ты еще и посуду вымыл? – поинтересовался я, чтобы заставить его говорить.

– Надя вымыла, – охотно ответил Лион.

И вся моя радость куда-то исчезла.

– Так это Надежда тебя покормила?

– Да. Она пришла, спросила, хочу ли я есть, – спокойно ответил мой друг. – Я сказал, что хочу. Я пообедал. Потом она вымыла посуду. Мы поговорили. Потом я стал смотреть видео.

– Ты молодец, – снова сказал я, хотя никакой радости уже не осталось. – Я пойду на работу, Лион. Приду очень поздно. Когда видео выключится, – я поднял с пола ленивку и быстро запрограммировал таймер, – пойдешь спать. Разденешься, ляжешь под одеяло и будешь спать.

– Хорошо, Тиккирей. Я все понял.

Из квартиры я почти убежал. У меня было еще время, но я выскочил за дверь и остановился на площадке, кусая губы. Как обидно! Как плохо!

– Тиккирей…

Я повернулся, посмотрел на Надежду. Она медсестра и живет в соседней квартире. Вот мы и договорились, что она будет присматривать за Лионом. Наверное, у нее дверной глазок был запрограммирован на мое появление.

– Здравствуйте, – сказал я. Надежда не очень старая, ей лет тридцать. У нее всегда очень строгий вид и грубый прокуренный голос, но она хороший человек… только почему-то я вечно перед ней теряюсь.

– Я заходила, покормила Лиона.

– Я понял…

Надежда шагнула ко мне, заглянула в глаза:

– Что стряслось, Тиккирей?

– Я… я подумал, что он сам поел…

Она вздохнула. Достала сигарету, щелкнула зажигалкой. И сказала почти виновато:

– Господи, у меня и мысли не было…

– С ним все равно все будет хорошо, – упрямо сказал я.

– Да, Тиккирей. – Надежда затянулась, посмотрела на меня. – Но может быть, лучше отправить Лиона на лечение в государственный госпиталь? Они ведь согласны принять его бесплатно, и там хорошие специалисты, ты поверь!

– Верю. Но ему лучше со мной.

– Тебя пугает шоковая терапия?

Я кивнул. Она меня действительно пугала. Я был назначен официальным опекуном Лиона, и поэтому мне подробно объяснили, что будут делать с моим другом.

– Порой это выглядит жестоко, – согласилась Надежда. – И все эти тесты на голодание, и болевые раздражители… но ты пойми, Тиккирей, в госпитале большой опыт по реабилитации бывших расчетных модулей. Твой друг выиграет год или два полноценной жизни. Пусть даже ценой некоторых неприятных процедур.

– Он будет сидеть голодный, а перед ним будет стоять еда, – пробормотал я. – Так ведь? И только когда Лион начнет сознание от голода терять, ему прикажут поесть!

– Не прикажут. А покормят принудительно. Но от него будут добиваться принятия самостоятельных решений, и он начнет их принимать.

– Да, и кресло будет бить его током, и еще он будет спать под грохот и вой сирен, и еще… – Я замолчал, потому что даже перечислять было противно.

Надежда затушила сигарету прямо о стену – противопожарная краска взвизгнула и пошла пеной, мгновенно погасившей огонек. Вот отчего у нас все стены в лопнувших пузырьках! А старший по подъезду с таким подозрением на меня поглядывал, спрашивая про них!