Танец кобры - страница 2

Министр жестом пригласил её забираться в седло, убедился, что она сидит как надо, прыгнул на своего Беса и они поехали шагом, молча глядя на палатки на горизонте. Вере не нравилось его задумчивое состояние, он погружался в неприятные мысли всё глубже, она это ощущала, поэтому решила вытаскивать.— Так кто такой орёл Великой Праматери?Он посмотрел на неё с понимающей улыбочкой, как будто видел насквозь её попытки разогнать тучи позитивом, но ответил с тем же нарочитым оптимизмом:— Это орёл. Большой. Единственный в своём роде. В цыньянской всемирной истории он часто упоминается, там даже есть рисунки. Во всех легендах он появлялся только над теми местами, которым Великая Праматерь благоволит, и следовательно, защищает. Обычно его видели перед войнами и катаклизмами, но именно то поселение, которое он посещал, выходило из этих катаклизмов без потерь.— А кто такая Великая Праматерь?— Это жена старшего сына Золотого Дракона, один из её титулов. По легенде, она взяла под свою руку все народы гор, в горах она же — МаРа. Для справочки, в долине МаРа — жена среднего сына Дракона, дух леса. А дальше на север, в речных поселениях — жена третьего сына, дух воды. Кто кормит, тот и Великая Праматерь, в общем.— Логично.Они опять замолчали, министр уплыл в свои мрачные мысли, Вера смотрела на небо, всё отчётливее ощущая в запахе грозу. Посмотрела на министра и сказала:— Сейчас дождь будет.— Здесь не бывает дождя, Вера, — печально усмехнулся он, поднимая голову и глядя в неоднородное фиолетово-жемчужное небо, — я его за тридцать лет жизни здесь ни разу... — и в этот момент ему прямо в лоб прилетела крупная капля воды, с такой силой, что он зажмурился и опустил голову, вытер лицо ладонью и посмотрел на руку, приоткрыв рот с таким видом, как будто вот-вот заорёт, что они тут все охренели в конец.Вера закрыла рот двумя руками и смеялась, потом заметила краем глаза какой-то блик и обернулась — со стороны гор небо светилось электрическим белым на грани голубого, коротко, ярко и часто. На границе ощутимых костями частот появился низкий тяжёлый рокот, как будто по ту сторону неба молодой Шевчук расчехлял гитару и улыбался как Люцифер, который вот-вот рухнет.«...и представил я — город наводнился вдруг весёлыми людьми...»Вера опустила руки и запрокинула голову к небу, закрывая глаза и открывая рот, чтобы попробовать этот воздух всем телом — она в жизни не ощущала такой мощи, эта гроза пахла как конец света.Эта мощь опускалась с неба строго вертикально, как гвоздь, Вера открыла глаза и почти увидела её — миллионы острых жал, коротко и сильно, уже почти. Под это не хотелось попасть, это ощущалось как то, на что лучше смотреть со стороны.— Поехали быстрее, или будем мокрые насквозь, — она села удобнее и подобрала повод, посмотрела на министра, он выглядел оглушённым настолько, как будто в него с неба пушечное ядро прилетело, а не капля воды.— Вы сможете ехать быстрее?— Давайте попробуем, — она понятия не имела, Рональд водил её только шагом. Министр понял это по её взгляду, кивнул:— Вперёд, я за вами.Она толкнула лошадь пятками, та с огромной готовностью побежала быстрее — лошади тоже это чуяли, давно, ещё возле оазиса. Страх подгонял их, копыта выбивали ритм, который ускорялся без усилий, пока не вышел на идеальную частоту, поймав резонанс, который вызывал ответ глубоко под землёй и высоко в небе, глухие частые удары копытами и сухой шорох песка, настолько давно не видевшего воды, что уже почти не верит. И глухой рокот воды, постепенно осознающей свою тяжесть, ровно напротив, один на один. И два жалких человека между.На дорогу впереди упало несколько тяжёлых капель, автоматной очередью выбивая фонтаны песка строго вверх. Лошадь задрожала и дёрнулась в сторону, Вера качнулась в противоположную, пытаясь сохранить равновесие, вцепилась в повод, но его сразу же перехватил министр, взялся как-то по-особому, вернул лошадь на середину дороги и коротко посмотрел на Веру, она поймала его взгляд, на миг увидев в чёрном зеркале отражение белой лошади и фиолетового неба, и себя, она не рассмотрела детали, но уловила сюжет — было триумфально. Она сама не понимала, пока он не увидел.— «Здесь не бывает дождя», да?Он улыбнулся нервной улыбкой человека, который проиграл и счастлив, потому что ставил на скучное. Она рассмеялась и отпустила повод, раскинула руки как крылья, опять ощущая этот ветер, упруго надувающий ткань рукавов и прочёсывающий волосы как гребень.Мимо пронеслись палатки, кругами, рядами, за секунду, она не ощущала эту бешеную скорость, пока они неслись по гладкой пустыне, но здесь она закончилась, появилась дорога, на неё стали выходить люди, смотреть в небо.Обернувшись, она поняла, что им всё-таки удалось немного обогнать грозу, они проскакали по краю, и сейчас она следовала за ними практически в упор. Впереди была тишина, изредка прерываемая испуганными возгласами, а за спиной стоял шорох, густой и плотный, как будто за ними гналась армия шелестящих сухими панцирями шипастых жуков, которая вот-вот догонит и накроет.Грохот копыт резко сменился с глухого на звонкий, когда они выехали на мощёную улицу, подкованный галоп было хорошо слышно, так что люди уходили с их дороги, вдалеке уже виднелся дворец Сун. Бегающие люди вдруг замедлились и уставились в небо, все в одну сторону, Вера тоже обернулась и посмотрела — прямо над трактом стояла колонной синяя полоса воды между песком и небом, снизу ей навстречу поднималось облако белого пара, закручиваясь кудрями и растекаясь в стороны.«...люди под дождём! Как салют встречали гром...»Молодые тыкали пальцами и звали всех смотреть, старики раздавали подзатыльники и деловито расставляли тазики и снимали крышки с бочек.Стена воды подходила ближе, в воздухе повис такой странный шорох, сквозь который было ничего не слышно, хотя он вроде бы был не громким. Министр крикнул:— Давайте быстро, а то ворота закроют! Их принято закрывать в дождь.— Ого, вы поверили, что будет дождь?! — рассмеялась Вера.Он тихо выругался и свистнул, от чего её кобыла сорвалась так, как будто это был приказ, министр догнал её и поехал рядом, всё быстрее. Это оказалось невероятно легко, кобыла летела стрелой, при этом держалась ровно, министр её немного обогнал и опять забрал её повод, погнал лошадей ещё быстрее, посвистывая как королевский гонец на рынке в Карне, но Вера почти не слышала — грохот накрыл их, а когда они подъехали к мосту, она увидела его источник — мутная серо-жёлтая вода в канале поднялась до уровня перил и перехлёстывала через мост сверху, грозя смыть его к чёртовой матери вместе с набережной. И здесь их догнал столб воды и накрыл так, что лошади присели и заскользили по доскам моста, их бы растащило в разные стороны, если бы министр не держал обоих лошадей одной рукой, а второй рукой Веру за пояс. Она не понимала, как он сам в седле держится — вода с неба лилась сплошным потоком и смешивалась с водой в канале, течение стремилось их закрутить и прижать к перилам, а потом унести вместе с потоком. Она ничего не видела, пока это всё не прекратилось резко, как будто отсечённое. Тогда она вытерла лицо и осмотрелась, министр стоял на земле и держал лошадей одной рукой, второй колотя в закрытые ворота. Над ними нависал куполом маленький предбанник, который был частью стены дворца Сун и находился между внешними и внутренними воротами, внешние были открыты, а внутренние закрыты.Вера посмотрела на министра, он перестал колотить в ворота, вытер лицо и усмехнулся, коротко заглядывая Вере в глаза и сразу отводя свои:— По легенде, во время дождя во дворец просятся духи, спрятаться. Поэтому внешние ворота открывают, а внутренние закрывают, чтобы они как бы и не обиделись, могли укрыться, но и войти не могли, а то мало ли что, духи бывают разные. А вот тут для них обычно оставляют угощение, — он кивнул куда-то вбок, Вера посмотрела туда и увидела в стене фигурную нишу, выложенную мозаикой из кусочков разноцветной плитки, внутри стоял подсвечник со свечой, подставка для ароматических палочек и пустая тарелка. Вера посмотрела на министра, который поймал её взгляд и шутливо пожал плечами: — Сегодня не оставили. Тут никто не был готов к дождю.Вера рассмеялась и спрыгнула с лошади, сунула руку в сумку и предложила:— Ну давайте мы оставим.— Кому? — напряжённо усмехнулся министр, Вера нащупала в сумке персик и торжественно заявила:— Духам! Или вы думаете, мы здесь одни?Министр посмотрел на неё с намёком, что она не очень здравомыслящий человек, но она видела, что он напряжён, поэтому улыбнулась ещё безумнее:— В тарелку надо положить?— Да.Она вприпрыжку промаршировала к нише, положила персик в тарелку и танцевальным движением развернулась кругом, раскидывая руки, как будто всё правильно сделала и гордится. Министр смотрел на неё и смеялся, пока она шла обратно к лошади, потом посмотрел на нишу и спросил:— А куда вы его положили?— В тарелку, вы же сказали, — Вера обернулась и указала на тарелку, совершенно и несомненно пустую. Посмотрела на министра и с подозрением и уточнила: — Это вы забрали?— Я стоял здесь. Это вы забрали и смеётесь надо мной.— Зачем это мне?— А мне зачем?Они замолчали и перестали улыбаться, внимательно осмотрели друг друга, потом со стороны канала раздался треск, и Вера обернулась, чтобы увидеть, как деревянную часть моста срывает потоком и уносит, переворачивая, а следом плывут ещё какие-то обломки и тряпки, колесо от телеги, ящики и мандарины. Посмотрела на министра и развела руками:— Если это не вы и не я, значит, мы здесь не одни. Ну, мне не жалко.Она развязала сумку, достала столько персиков, сколько смогла унести, побежала к нише и красиво выложила на тарелку столько, сколько влезло, а остальные расставила рядом натюрмортом. Опять раскинула руки и объявила в небо:— Всем персиков за счёт древней богини, которая любит комфорт!Министр рассмеялся и покачал головой, тяжко вздыхая:— Вера...— Ну что?Он рассмеялся громче и отвернулся, потом повернулся обратно, махнул рукой и промолчал. Подошёл к внешним воротам, стал смотреть на бушующий поток воды, которая поднялась к верхнему краю бортов канала и начала переливаться через резную ограду, смывая песок и сразу же стекая обратно, кирпичи мостовой блестели и переливались фиолетовым на солнце, которое проглядывало откуда-то, где его было не видно, но ему было видно всё.Вера достала из сумки ещё один персик, разломила пополам, от одной половины откусила, вторую отнесла министру и предложила жестом, он взял, стал молча есть, глядя на воду. Вера смотрела на небо и дышала так глубоко, как только могла, запах дождя почти исчез, взамен появился запах мокрого песка и серого гранита, настолько сильный, как будто она набрала этот песок в ладони и поднесла к лицу, сидя на бордюре бабушкиной клумбы с петуниями.«Запах детства. Ещё бы совочек и формы для пасок, я бы город построила. С каналами.»Она его почти видела, с высоты полёта орла Великой Праматери, квадрат на песке, снаружи стена, внутри деревья, дома и драконы, чай пьют, уютненько им.Ей тоже было уютненько там, в горячих упругих небесах, прозрачных до самого дна, она раскинула руки и вдохнула поглубже, чувствуя, как возносится вместе с горячим воздухом, поднимающимся от гранитных плит...— Вера!Она резко открыла глаза и увидела министра, который держал её за плечо и смотрел на её ноги, потом в глаза и опять на ноги. Она тоже посмотрела, ничего особенного не увидела, вопросительно подняла брови, министр шёпотом выругался и отвернулся. Она решила не вникать в проблемы любого рода, опять посмотрела на небо — дождь почти кончился, в воздухе парила невесомая водяная дымка, которая как будто не могла понять, ей вверх или вниз, сквозь неё было видно только два ближайших дома по ту сторону канала, там суетились, гремели бочками, весело лаяли собаки, и только дети никуда не спешили, а лежали на крышах, раскинув руки. Потом один ребёнок резко сел и завопил, указывая пальцем куда-то в небо, через время завопили другие, потом ещё кто-то. Вера вышла из-под навеса ворот, посмотрела туда, куда он указывал, и увидела именно то, что ожидала — радугу, тройную.Жестом подозвав министра, чтобы он тоже увидел, она достала телефон, сделала несколько фотографий радуги, стены дворца, канала и домов, потом увидела запущенный аудиоплеер и улыбнулась как псих:— Ща будет песня. Я не могу её не включить.Она нашла песню, увеличила громкость до максимума и вошла обратно в пространство между воротами, где каменные стены и пол вместе с аркой потолка формировали абсолютно театральное звучание, нашла самое лучшее место и запела вместе с Шевчуком, тем самым фамильным голосом, которым молодой Владимир Зорин сотрясал всё студенческое общежитие так мощно, что Верина будущая мама пришла его бить с известным результатом.Когда песня закончилась, у неё голова кружилась от всеобщей офигенности этой вселенной, и она просто включила ещё раз, но петь не стала, просто улыбалась и смотрела на министра, пришибленного и размазанного всеми в мире новостями этого феерического дня. Вера посмотрела на него и рассмеялась, протягивая руки:— Потанцуем?— Вера, чёрт... Что вы творите вообще, что?!— Хотите персик?— Да!Она протанцевала к нише, взяла персик и протянула:— Духи не жадные.Министр разломил его пополам и половину вернул ей, она откусила, закрыла глаза и прошептала:— О, боже, да! Идеально. Чё ж я такая пьяная, мы не пили ничего! Как?!Министр смотрел на неё и смеялся, песня закончилась, Вера включила её ещё раз, с восторгом качая головой и шепча:— Офигенный фестиваль, просто, блин, охренительный! Грязища, трэш, угар и «ДДТ», идеально!За спиной заскрипели ворота, министр бросил на них короткий взгляд и сделал непроницаемое официальное лицо, и Вера только тогда поняла, что до этого момента он улыбался дольше, чем за всё остальное время их знакомства вместе взятое, она потрясающе быстро к этому привыкла, поэтому возвращение к официальному лицу её обдало холодом до глубины души. Она тоже попыталась что-то сделать с лицом и позой, чтобы не выглядеть как пьяная сумасшедшая, выключила музыку, обернулась и увидела в проёме ворот целую делегацию, во главе которой стоял очень старый мужчина в огромной шляпе и жёлтом костюме, вышитом богаче, чем свадебный костюм министра. Прямо перед собой старик держал за оба плеча перепуганного юного джентльмена, который держал двумя руками глубокую тарелку с фруктами и дымящимися ароматическими палочками. Всё это счастье старик протянул ей и звучным голосом предложил:— Отведайте угощения семьи Сун, госпожа Радуга, и разделите с нами кров этой ночью, нам будет приятно вас приютить сегодня.— Спасибо, — осторожно кивнула Вера, скашивая глаза на министра, он еле заметно дёрнул уголками губ и ещё более микроскопически приподнял плечи, как будто говоря, что знает и понимает в этой ситуации не больше неё, потом указал взглядом на пацана с тарелкой, которого подталкивали к Вере всё настойчивее, она посмотрела на него, он выглядел так, как будто тоже мало что понимает и уже жалеет, что в это ввязался. Старик подтолкнул его ещё раз, пацан подошёл и молча остановился перед Верой, она присела, чтобы он не задирал голову, улыбнулась ему и сказала шёпотом:— Ну, рассказывай.Мальчик вздохнул так тяжко, как будто прожил жизнь и уже устал от этого мира, нахмурился и ответил ещё тише:— Скажи им, что ты завтра уедешь. Они боятся.— Я уеду завтра, — громко сказала она и спросила шёпотом: — А ты не боишься?— Нет, я не боюсь ничего.— И птица тебя не напугала?— Нет, я не испугался, можешь летать.— Спасибо.— Ты правда Радуга?— Так переводится моё имя. А твоё?— Сю Э, когда я родился, шёл снег, это бывает раз в сто лет.— Ого, круто.Мальчик в первый раз улыбнулся, немного расслабился и указал глазами на тарелку:— Ты должна что-то съесть, а то мне влетит.— Что ты порекомендуешь? — она напоказ потёрла руки, осматривая содержимое тарелки — три вида винограда, абрикосы и яблоки. Мальчик сказал без сомнений:— Абрикосы самые вкусные. Виноград не ешь, он с косточками.— Так и сделаю, — она взяла одну, прижала к носу и глубоко вдохнула — она пахла ароматическими палочками, инжиром и миндалём, и немного булкой с маком, аппетит это вызывало зверский, так что она откусила с удовольствием, после чего выдохнула вся делегация.Мальчик обернулся к старику, тот жестом показал закругляться и идти в дом, его свита расступилась в стороны, формируя живой коридор, все застыли в полупоклоне, Вера посмотрела на мальчика и шёпотом спросила:— Что надо делать?— Мы сейчас пойдём в храм, там надо будет что-то поделать, потом с бабушкой надо пить чай и смотреть как эти танцуют, как их... забыл. Потом всё, спать. Ты всё равно не уедешь, все мосты сломались. Пойдём, — он перехватил тарелку поудобнее, придержав её снизу коленом, было видно, что он устал уже её таскать. Вера предложила:— Хочешь, я понесу?— Нет, нельзя.— Я не спрашивала, можно ли это, я спросила, хочешь ли ты.Он посмотрел на неё коротким шкодным взглядом, на миг становясь ребёнком, потом обратно нахмурился и сказал:— Мне не тяжело. Иди за мной.«В них это генетически вшито, что ли? Драконёнок.»Мальчик пошёл по живому коридору, Вера пошла за ним, узнавая в склонившихся людях всю семью Сун, кроме Бэй Ви, её не было. Джен Джи улыбался подозрительно хитро, как только она прошла мимо него, он выпрямился и побежал к министру, Вера не оборачивалась, но слышала, как там раздались тихие голоса и шум драки, на них тут же зашикали в десяток старых мудрых голосов и посоветовали проваливать к чёрту, если не умеют вести себя прилично. Министр и Джен Джи хором шёпотом извинились и прекратили, Джен Джи ушёл с лошадьми, министр догнал Веру и пошёл рядом, она тихо спросила:— Зачем нам мосты, если мы телепортом?Он так же тихо ответил:— Это символические мосты. Если хозяева очень просят, нельзя отказываться от ночёвки.— А если хозяева очень просят завтра уехать?— Значит, им политически невыгодно приглашать вас в дом.— И что тогда это всё значит?— Насколько я понимаю цыньянские традиции... а я их понимаю очень плохо, но тем не менее... это похоже на ритуал приглашения в дом доброго духа.— Ага, то есть, я уже добрая?— Если вы приняли еду, то да.— Ага. Буду знать.— Вера, цыньянские правила приличия для женщин очень просты: не знаете, что делать — не делайте ничего, всё сделают за вас. И второе главное правило: дают — берите, и никогда не отказывайте, когда вас просят остаться. Если отказываете, то по крайней мере постарайтесь сделать вид, что вам очень приятно быть здесь, но вы вынуждены уйти по не зависящим от вас причинам. И всё, вас будут считать очень воспитанной.— Понятно. Спасибо.— Обращайтесь. Все мои жалкие познания в вашем распоряжении.Она посмотрела на него с улыбкой, но увидела каменное лицо и отвернулась — ей приятнее было представлять его лицо таким, каким оно ей нравилось, чем смотреть на эту непроницаемую стену. И в следующую секунду он взял её за руку, как будто что-то понял.Вся делегация за спиной это видела, каждый выразил своё отношение вздохами разной степени недовольности, но ни слова никто не сказал.***