Том, местное привидение, был мстительным малым и особенно ненавидел учителей. Для мальчика, принявшего смерть от учительской розги (или чего-то посильнее), это, наверное, было нормальным. После смерти Том не отправился в лучший мир и не переродился – своим святым долгом он видел месть, желательно всей школе разом. Фрида сначала пыталась его успокоить, приносила гостинцы – человеческую еду, землю с кладбища, росу, – но Том продолжал шипеть и пакостить всем подряд. Из школы он, хвала богам, уйти не мог, а то в округу обязательно бы наведались люди Императора, а то и сам Серый. Где так чудят призраки, наверняка много людей с «даром», а их Серый забирал себе. Фрида не была бы здесь в безопасности.
Ледяное прикосновение к руке – Том оставался верен себе – и Фрида услышала: «Холодно, мне так холодно… Согрей меня!» Говорили, что несколько столетий назад директор запер мальчика в чулане – пока Том не перепишет все строчки до единой, без ошибок. Запер и забыл. Зима стояла морозная, так что когда о мальчике вспомнили, его уже давно не было в живых. Зато только его похоронили – и жестокий директор скончался от жесточайшей простуды. Он тоже всё мёрз, трясся в ознобе. Больше Том никого не убивал, только пугал. Фрида, предложив ему помощь – умереть по-настоящему – выслушала привычное шипение и ничего делать не стала. Она отлично знала, что без исключительной необходимости вмешиваться в мир духов не стоит. Себе дороже.
– Холодно… – шептал призрак и по своему обыкновению гладил её руку. Фрида запрокинула голову, подставляя шею, и тихо, одними губами шепнула:
– Согрейся.
Ледяные губы прильнули к горячей коже. И тут же исчезли. Призрак подался назад, зло зашипел. Фрида удивлённо оглянулась, но он уже исчез.
На часовой башне торжественно зазвонил колокол. Ученики засуетились, дописывая последнее предложение. Фрида стряхнула оцепенение – не выспалась… Проклятая малиновка, проклятый рогатый наглец!.. Сделал ей ребёнка так ещё и поспать не дал!
– Мэм, – Мэри как всегда собрала работы. Кто-то из спешащих вон из класса учеников наступил ей на верхнюю юбку, и край рюша посерел. Фрида никак не могла оторвать взгляд от этого пятна. – Вы хотите сменить платье перед службой? Я приказала привезти вам…
– Нет, не хочу, – Фрида снова зевнула. Спать, спать бы… А ещё ночью идти к отцу…
– Мэм, может быть, вы хотите вернуться и отдохнуть?
Фрида забрала у камеристки работы, разложила по стопкам и убрала в сумку.
– Нет. Идём. Опоздаем в храм.
Во дворе шестеро лучших учеников-старшеклассников уже плясали ритуальный моррис: в белых рубашках, зелёных штанах, с бубенцами на щиколотках и платками в руках они разыгрывали не то потешное сражение, не то парад. Фрида заметила, с каким интересом Мэри рассматривает их, а особенно одного – сына императорского казначея, белокурого Антуана. Заметила и отвернулась. Пусть – Мэри взрослая девушка и знает, что делает. И ей ли осуждать, уж чья бы корова мычала… Главное, чтобы экзамены в этом году красавчик Антуан сдал, а всё остальное Фриду не волнует. Хотя и впрямь, он очень ничего…
Перед глазами сам собой возник спящий среди трав нагой золотоволосый юноша, прекрасный, как бог. Таким он Фриде запомнился сильнее, ярче, чем с рогами и копытами, чего уж греха таить. И тут же мелькнула глупая мысль: «А может, ответить ему? Встретимся ещё раз, большей-то беды не будет». Фрида прогнала её. Красивый фейри, да, этот белокурый Антуан ему и в подмётки не годится. Но Фрида его совсем не знает. И если один раз согрешила, то это же не повод вести себя как падшая женщина!
