Выехав на Садовое кольцо, Эссиорх притормозил за первым светофором, чтобы дождаться Угрюмого, которому коляска мешала маневрировать. Слез с мотоцикла, разогнул спину, привычно выругал себя, что врос в тело, как дерево врастает корнями в землю. А ну как велят его оставить и вернуться в Прозрачные Сферы? И так задержался уже в человеческом мире, привязался к телу, хотя правилами Прозрачных Сфер предписывается пользоваться им без привыкания. Только в этом случае расставание с телом происходит безболезненно: рассыпаясь на атомы, оно не захватывает с собой приросших кусков души.
У ресторанчика три пьяных мужика весом за сто кило каждый ловили такси, поддерживая друг друга под локти. Вначале остановилась «Волга», за ней «девятка», и вдруг, повернув через двойную сплошную, вылетела маленькая рыженькая «Ока».
Мужики забили на «Волгу» и с восторгом начали втискиваться в «Оку». Втискивались долго, с хохотом, но в результате успешно. Слышны были крики: «Во, командир! Мощно!» Уехали.
Эссиорха кто-то окликнул. Угрюмый, приятель Эссиорха, был лысым байкером с длинной белой бородой. Чтобы борода не мешала, он застегивал ее на молнию в нагрудном кармане. Из коляски его мотоцикла «Урал» вечно выглядывала морда большой серой дворняги. У дворняги был перебит позвоночник. Бегала она на двух передних лапах, а задние волоклись прицепом, как павлиний хвост. Чтобы они не стирались об асфальт, Угрюмый упаковал их в брезентовые чехлы с пристроченными колесиками от пылесоса.
Подъехав к Эссиорху, бородатый байкер слез с мотоцикла и походкой, объединяющей наездников и мотоциклистов, потопал в киоск купить воды. Эссиорх стал гладить пса по желтоватой полосе, шедшей от носа ко лбу. Пес жмурился от удовольствия, положив морду на железо коляски.
Угрюмый подошел сзади и остановился, с удивлением глядя на пса. В руке у него шипела и плевала газом наполовину открытая минеральная вода.
– Ты первый чужак, на кого он не рычит. Почему? – спросил он.
Эссиорх обернулся.
– Не знаю. Может, еще зарычит?
– Уже не зарычит. Он тебя любит, – уверенно сообщил Угрюмый. – Знаешь, зачем я таскаю его с собой? Я никому не говорил, но раз он тебя полюбил…
Эссиорх перестал гладить собаку по желтоватой полосе и стал гладить за ушами. За правым ухом псу было гладиться приятно, а за левым не очень, и он поворачивал морду, подставляя правое.
– Это самая большая ошибка моей жизни, – пояснил Угрюмый, сворачивая бутылке пробочную шею. Бутылка пшикнула и издохла.
– Сбил его на мотоцикле? – спросил Эссиорх, пытаясь угадать.
– Хуже. Я пил. Продал из дома все, что возможно. Остались кровать, плита, холодильник и кое-что по мелочи. Приходил под утро, дрался. Жена и сын терпели, а потом стали меня прогонять. Тогда я взял этого пса за задние лапы – а ему тогда было месяца четыре – и вышвырнул с третьего этажа. Прямо через стекло. – Угрюмый присел перед коляской на корточки и стал дуть собаке в ноздри.
– Потом спустился, чтобы закопать, взял его за переднюю лапу, а он лизнул мне руку… Понимаешь, не укусил, а лизнул!.. – закончил он.
Догадавшись, что речь идет о нем, пес вытянул морду и заскулил.
– Никогда не знаешь, чем человек зацепится за жизнь, когда падает в пропасть, – сказал Угрюмый. Кивнув Эссиорху, он оседлал «Урал», завел и уехал. Морда пса подпрыгивала в красной коляске. Пес был доволен. Если бы у него работал хвост, он наверняка вилял бы им.
