Самобичевание прерывает звук поворачивающегося в замочной скважине ключа. Выйдя из оцепенения, с трудом передвигаясь от слишком массивного платья, отступаю подальше от входа. Я уверена, что это Рома пришел сообщить, что отведенное время истекло, но на пороге стоит не кто иной, как мистер жених Багровский Олег Уродович. Естественно, не дожидаясь приглашения, мудак… ой, то есть мужик… надвигается на меня, заставляя отступать еще более рьяно.
Видимо, сон благоприятно повлиял на меня, потому что проснулась та самая токсичная и холодная Сара, которая ничего не принимает близко к сердцу. Я, мать его, как Билли Миллиган с двадцатью семью личностями внутри.
— Это было жизненно необходимо? — уточняю, выгибая бровь, но до него, с его IQ, доходит не сразу, поэтому добавляю: — Платье. — О смокинге с белым пиджаком не заикаюсь. Не знаю, что мне больше хочется сделать — разрыдаться от безысходности или дико расхохотаться от нелепого внешнего вида Багровского. Возможно, на другом мужчине это смотрелось бы и стильно, но come on, это же Олег! Меня воротит от него на инстинктивном уровне.
У Олега, кажется, биполярное расстройство, потому что по сравнению с нашей утренней встречей, где женишок выглядел, как неадекватный маньяк, сейчас он кардинально изменился, превратившись в сияющего самца-говнеца. Ладно, простите, постараюсь меньше токсичить.
- Необходимо, зефирка моя. — Сдерживаю рвотный позыв от очередного уменьшительно-ласкательного словечка, но это еще ничего по сравнению с тем, что происходит дальше.
Багровский вскидывает руку, отчего я машинально уворачиваюсь, думая, что придурок снова решил показать свою силу. Агрессивный блеск от моей реакции проскальзывает в его глазах, левая рука ложится на мое предплечье, удерживая, а вторая прикасается тыльной стороной ладони к щеке.
— Что ты делаешь? — Стараясь как можно сильнее отодвинуться, вытягиваю щеку в противоположную сторону.
— А ты не рыпайся, родная. Или тебе неприятны мои ласки? Так ты скажи, я все отменю. Только что с Мишаней-то станется, Сарусь?
Толпа мурашек проходится по нервным окончаниям от прямых угроз.
— Ты же знаешь, что неприятны, так зачем спрашиваешь? — «Скотина», — добавляю уже про себя. Не знаю, зачем я нарываюсь, нужно улыбаться и врать сквозь оскал, но пересилить себя не могу, лицемерить и притворяться — тоже. Мое сердце и душа настолько устали за последний год, что я потеряла весь вкус к жизни и способность к коммуникации. Меня так часто обесценивали, унижали, похищали, принуждали, предавали… сейчас нет сил строить из себя кого-то.
«И сделали со мной это все вы, мужчины!»
Отец проиграл в карты, Багровский пытался сделать рабыней, что у него и получилось в итоге, а Артем… Артем просто растоптал и выпил всю до дна, оставив только оболочку.
— Вот за это я тебя и люблю, Сарусь: за честность. Не по понятиям это пиздеть уважаемому человеку в лицо, — с довольным видом изрекает Олег, поглаживая мою раскрасневшуюся от гнева кожу костяшками пальцев. Хочу подметить, что уважаемого человека тут не наблюдаю, но еле сдерживаю себя, прикусив язык. — Каждую паршивую ночь я представлял, как буду целовать твою молочную кожу, гладить манящие изгибы, что мерещатся в других бабах, представлял, как буду насаживать на своего дружка… — Дыхание Олега от каждого слова учащается все сильнее, в то время как у меня живот скручивает спазмом от одной только мысли, что все это
