Утром, с восходом солнца, Нишерле, Бэудиша и два десятка наиболее преданных азулахарцев начнут свой путь. Сначала в долину, где прячется джуммэ, а потом… Скупая слеза скатилась по его щеке. Он знал, что никогда их больше не увидит. Жить ему оставалось совсем немного – рана внутри не только не зажила, но и превратилась в нечто страшное, проникающее своими щупальцами во все уголки тела. Некоторые умудрялись жить с таким недугом годами, но ан-Химеш чувствовал, что слабеет с каждым днём.
Он старался не показывать при внуках, что ему плохо, держался, как только мог. В этом ему помогали занятия с ученицами, которых он учил находить нужные для вытяжки грибы, в изобилии облюбовавшие подвалы домов, и делать из них лекарство.
Ещё он объяснил им, как приготовить вытяжку из крови переболевшего джуммэ человека. Теперь он был уверен, что у Нишерле и Бэудиши будет в достатке не только оружие, но и защита. Все эти заботы днём позволяли отвлечься от боли. Но ночью она сжимала его желудок холодными пальцами. Сколько ему оставалось? Месяц? Может полгода? Путь Нишерле и Бэудиши будет несравнимо дольше.
Ещё одна звезда скатилась по небосводу. Целитель встал на ноги, отряхнул с одежды песок. Надо попытаться уснуть, чтоб не быть утром уставшим и разбитым. Он вошёл в дом, поднялся на второй этаж. Заглянул в спальни внуков – и Нишерле, и Бэудиша спокойно спали в своих постелях. Счастливые. Они ещё могут вот так, запросто, уснуть, зная, что утром предстоит прощание с родным домом. Не на день, не на месяц. Скорее всего, на годы, а быть может и навсегда.
Холодные пальцы боли вдруг сжали желудок сильнее обычного, и ан-Химеш почувствовал, как закружилась голова, перед глазами замелькали белые искры. Он схватился рукой за стену, пошатнулся, но не упал. Остановился, прижался спиной к гладкому, прохладному камню. Потихоньку отпускало, но скоро эти приступы станут сильнее, а потом не выдержит сердце. И тогда конец.
Шаг за шагом, придерживаясь рукой за стену, он прошёл в свои покои, сел на постель. На мгновение задумался, а потом достал из тайника в полу флягу и шкатулку. Налил в стоящий на прикроватном столике кубок вина, открыл коробочку. В ней, на дне, лежало с десяток щепоток желтоватого, едко пахнущего порошка, добытого ан-Химешем из млечного сока цветка мака. Несколько кристалликов этого зелья, растворённого в вине, позволяли забыть о боли и уснуть глубоким, спокойным сном. Но плохо было то, что после каждой порции этого лекарства уснуть без него становилось тяжелее.
Сегодня можно – заверил сам себя ан-Химеш и, подцепив кончиком ножа немного зелья, высыпал его в кубок и тщательно перемешал. Вино почти не изменило вкуса, но после нескольких глотков прошла боль, глаза начали закрываться, а всегда чёткие мысли путаться. Ещё мгновение, и целитель, не раздеваясь, упал на кровать и сочно захрапел.
Жёлтое солнце выглянуло из-за подёрнутого пыльной дымкой горизонта, прогоняя властвующие на улицах Азулахара утренние сумерки. Ночная прохлада отступала перед жаркими лучами. Пройдёт немного времени, и солнечный жар раскалит черепицу крыш и камень улиц. В последние дни, однако, дневное пекло стало не таким невыносимым, как обычно. Пришедшая с севера прохлада, наконец, добралась и до Асула, принеся толику облегчения его обитателям.
В этот день на улицах Азулахара было не в пример многолюдно. Порядочная толпа собралась у дома ан-Химеша, чтобы проводить в долгий и опасный путь Нишерле, Бэудишу и два десятка отчаянных и смелых мужчин, вызвавшихся сопровождать внука и внучку целителя. Снарядить небольшой караван не составило особого труда – в качестве товара собрали мало-мальски ценную утварь в пустующих домах и ковры. Лошади появились благодаря разбойникам, а верблюдов для перевозки поклажи одолжили в Фрашаке. Среди тюков и мешков спрятали небольшие мешочки из промасленной кожи с лекарством.
